Александр Роднянский: возвращение к ура-патриотической драматургии обречено на неуспех

– Как экономический кризис и валютные скачки сказываются на российском кино?

– Кино живет длительным циклом, создание фильма занимает в общей сложности три-четыре года. В этом смысле любопытно, что 2016 год может стать лучшим годом для российского кино с точки зрения успеха у аудитории за долгий период – выйдет с десяток больших событийных картин, которые делали несколько лет. Может быть, их даже хватит частично на 2017 год. При этом за прошедший год все источники финансирования кино, за исключением государственных, практически испарились. Частные инвесторы, которых и раньше было не особенно много, не хотят давать деньги в условиях сжимающегося рынка. Телеканалы стали более рачительно и жестко относиться к выбору кино, на которое они покупают права, а тем более – входят в производство. Международного производства у нас никогда не было – делить риск мы с коллегами толком не научились. Поэтому у нас нет такой системы координат, традиционно важной для небольших европейских стран, которые всегда участвуют в копродукциях, используют деньги своих общественных и государственных фондов вместе с деньгами других стран. В итоге у нас сейчас полная зависимость от государственных источников финансирования. Независимая дистрибуция просто сворачивается. Права на американские и европейские фильмы покупаются за валюту, а вся возможная прибыль от проката – в рублях. С постоянно растущим курсом это невероятный риск. И это печально, потому что так вытесняется из проката огромное количество фильмов, которым и без того было трудно дойти до нашей аудитории. Международное авторское кино в первую очередь.

– Вы ведь как раз занимаетесь дистрибуцией, этот бизнес даже был в какой-то момент основным?

– Для меня всегда было основным создание контента, и моя личная экспертиза лежит в большей степени в области творческих решений. На предыдущем этапе развития рынка мне казалось первостепенным создание вертикально интегрированной кинокомпании, в которой дистрибуция имела бы ключевое значение. В нынешних экономических обстоятельствах для независимого игрока это нереалистично, поэтому я принял решение полностью сфокусироваться на производстве либо событийных русскоязычных картин – как, к примеру, новый фильм Андрея Звягинцева или «Дуэлянт» Алексея Мизгирева, либо англоязычного кино, снимаемого в нашей части мира с использованием преимущества в виде нынешних низких цен.

– Что вам сейчас приносит основной доход?

– Производство событийных картин. Даже многим кажущийся «артовым» и далеким от массового зрителя «Левиафан» собрал в мировом кинопрокате больше $10 млн. И конечно – производство телесериалов. Пока только в России, но мы развиваем несколько международных проектов.

– Производство кино в России стало дешевле?

– Да. До недавнего времени бюджеты российского кино были завышены нездоровым образом, вся эта нефтяная рента влияла на мозги, в том числе артистов. Сейчас все цены стали на свое место. Это особенно важно для тех, кто делает картины с потенциалом международного проката. Если ты делаешь качественное кино за рубли и оно может прокатываться с успехом в каких-то других странах – вот как наши «Сталинград», «Левиафан» и «Дуэлянт» взяла для мирового проката Sony Pictures, – это сразу превращает относительную дешевизну производства в преимущество.

– Можно ли ожидать наплыва иностранных производителей в Россию в связи с этим?

– На самом деле есть много территорий, где дешево снимать, и в этом смысле мы не уникальны. У нас есть другое преимущество – за последние годы у нас появилась категория профессионалов, способных делать сложнопостановочные картины. То есть мы не вообще можем делать дешевое кино, мы можем делать сложнопостановочное дешевое кино. Я думаю, что сам по себе к нам никто не придет, но в копродукции с какими-то ключевыми игроками отечественной индустрии международные проекты могут состояться.

– Как скажется на российском кино практически полная финансовая зависимость от государства?

– Я более полно скажу об этом летом, после «Кинотавра», потому что по тем 70–80 фильмам, которые присылают на конкурсную программу (из них в итоге выбирают только 14), можно довольно точно судить о состоянии всего российского кино. Пока выглядит так: практически не осталось авторского кино, которое долгие годы успешно удерживало наше присутствие на международной арене. Авторы, засветившиеся на международных фестивалях, либо ушли в телевизионные сериалы, как Алексей Попогребский и Борис Хлебников, где пробуют, усложняя истории, делать что-то достойное, либо, как Николай Хомерики, Алексей Мизгирев, Анна Меликян и Василий Сигарев, пытаются в жанровом сегменте добиться внимания аудитории. Я боюсь, что авторское кино, которое выживало даже в самые сложные времена постсоветского развала киноиндустрии, мы можем сейчас потерять.

– У нас по-прежнему в моде патриотическое кино, хотя, судя по сборам прошлого года, интерес аудитории к нему падает.

– Во-первых, у нас этим словом – патриотический – пользуются чрезвычайно лукаво. Я не очень понимаю, что связывает между собой разные картины, называемые одним словом «патриотические», и означает ли это, что все остальные картины не являются патриотическими? Это у меня всегда вызывало вопрос. Если же имеются в виду картины, построенные на военных сюжетах, про «победы русского оружия», то кроме «Сталинграда», успех которого был вызван тем, что он рассказывал о войне непривычно, ярко и «аттракционно», нарушая привычные законы жанра, даже самые успешные новые проекты действительно собирают в прокате много меньше. Если «Сталинград» в 2013 году собрал 1,7 млрд руб., то чемпионы проката 2015 года – «Битва за Севастополь» и «Батальон» – собрали 400 млн и 500 млн руб. То есть ни одна из этих бесспорно успешных картин не сумела выбраться из сегмента прокатных сборов, в котором до недавнего времени существовали успешные комедии. Но сегодня и комедии собирают вдвое, а то и втрое меньше.

– Но такое кино все равно продолжают снимать, это связано с той самой зависимостью от государственных средств?

– В тематическом выборе подобного рода историй я не вижу ничего плохого. Против чего я действительно возражаю, так это против шаблонности драматургии, устарелости визуальных решений и примитивности характеров. После великого гуманистического советского военного кино 1960–1970-х годов возвращение к ура-патриотической драматургии первой половины 1950-х обречено на неуспех. Зритель декларирует желание смотреть военные фильмы, но при этом категорически отказывается покупать на него билеты в кино.

– А почему падают сборы у комедий?

– Мне кажется, что аудитория наелась «среднестатистическим продуктом» с картонными персонажами и фанерными декорациями. В какой-то момент все-таки появляется спрос на качественное кино, в котором есть не просто медийные лица, шутки ниже пояса и непрекращающиеся истории про поиск партнера/партнерши, а точный очерк нравов, острая сатира или искренняя самоирония. Появление «Горько» и «О чем говорят мужчины» подняло планку зрительских ожиданий от этого жанра.

– Перед Новым годом российские продюсеры написали письмо в Минкультуры, обращая внимание на то, что дистрибьюторы зарубежных фильмов специально сдвинули показ уже вышедших по всему миру фильмов под Новый год, чтобы собрать большую кассу. Российские бизнесмены были обеспокоены тем, что из-за этого пострадают сборы их новогодних премьер. Как вы относитесь к такого рода просьбам о помощи со стороны индустрии?

– Плохо. Во-первых, единственная экономически здоровая часть нашей индустрии – это кинопрокат. Люди приносят свои деньги в кинотеатры, которые построены частными инвесторами, там государственных средств практически нет. Именно кинотеатры дали возможность состояться российской киноиндустрии во многом благодаря популярному американскому кино, которое начали смотреть в 1990-е и которое до сих пор приводит зрителей в кинотеатры. Любые попытки вмешаться в работу кинотеатров могут привести к необратимым негативным изменениям в этой сфере бизнеса. В таких просьбах о помощи, на мой взгляд, заложена системная ошибка. Люди в кино ходят не потому, что у них есть свободное время и им некуда больше ходить, а потому, что в кинотеатрах идут интересующие их фильмы. Первую неделю нового года, до выхода на экраны «Выжившего», кинотеатры жаловались на 30-процентное падение посещаемости, хотя доля российского кино была больше 50%. Но с появлением фильма (режиссера Алехандро Гонсалеса) Иньярриту, который очень трудно отнести к категории привычного «новогоднего фильма», все изменилось – сборы у всех фильмов выросли, а «Выживший» собрал больше 1 млрд руб. При этом фильм идет 2 часа 40 минут, в нем жестоко убивают людей, смотреть на это подчас физиологически неприятно. Тем не менее именно «Выживший» – чемпион новогоднего проката. Потому что он непривычен для зрителя, свеж и талантлив, а ряд его конкурентов – нет. Вот и все. У одаренного Жоры Крыжовникова «Самый лучший день» собирает большие деньги, а рядом с ним выходит претенциозный фильм другого российского режиссера – бездарного, – и аудитория к нему остается равнодушной.

– Недавно был очередной скандал, связанный с пиратством: режиссер «Страны Оз» Василий Сигарев публично раскритиковал тех, кто выложил и смотрел его фильм онлайн. Такие заявления могут помочь или скорее навредить фильму?

– Это эмоционально понятно – я тоже против того, чтобы наши фильмы смотрели и не платили за это, но я понимаю, что скандал ни к чему не приведет. Надо все-таки понимать мир, в котором мы все находимся. В этом мире, к сожалению или к счастью, интернет является средой обитания миллионов зрителей, и в каком-то смысле пиратство пока непобедимо. Каким-то фильмам это мешает, каким-то – нет. «Выживший» появился на торрентах за несколько недель до выхода в прокат, но это не убило картину и не помешало ей собрать больше 1 млрд руб.
Мне кажется, скандалы устраивать незачем, лучше всем вместе придумать модель выпуска таких недорогих и талантливых фильмов, как «Страна Оз». Например, этот фильм смело можно было выпустить в кинопрокат с одновременной онлайн-премьерой. Потому что в конечном счете успех в онлайн-мире – самая значимая на сегодняшний день часть успеха фильма, в особенности когда речь идет об авторской картине.

– Падает интерес к военному кино, упал интерес к комедиям. Что сейчас надо снимать, чтобы завоевать массовый успех у российской аудитории?

– Нужны свежие жанры или даже конвергенция известных жанров, нужны неожиданные, но узнаваемые герои. Отечественная аудитория сейчас хмуро реагирует на любые попытки всерьез и напрямую говорить о проблемах. Зрители рассматривают кино не как способ анализа реальности, а скорее как возможность телепортироваться в яркий экранный мир, увлекающий эмоциональными переживаниями и укрепляющий волю к жизни и уверенность в себе. А в таком кино должны действовать убедительные, вызывающие симпатию, сложноустроенные персонажи, говорящие на одном языке с нами и сталкивающиеся со знакомыми всем сложностями. Я верю в то, что зрителя надо уважать и говорить с ним не как с ребенком, а как со зрелой личностью.