Российские опыты создания целевой аудитории. (Статья четвертая)

Вот хотя бы, сегодняшняя его цитата (ниже). Чуть упрощу для прояснения примера её смысл: "Если вы сделаете то, что я предлагаю, то будет вам же, и только после вас? и мне тоже… счастье больших тиражей у нашей газеты". Понимают такое "счастье" только те, кто Ленину нужен сейчас, на остальных  время контакта не тратится. Тот же, кто правильно и сразу его понимает, так "просветлеет" (и этим обратит на себя внимание аудитории), что не понимающие Ленина просить будут "просветлённого" – объясни, дорогой, пожалуйста, "что сказал гуру". Это стимулирование необходимых, но забытых "прений после основного доклада", элементарная организация того самого "обсуждения вопроса общественностью", которого сегодня нам так не хватает. В таком поведении лидера многие исследователи усматривают исключительно авантюризм и "приписывают" его к отрицательным качествам. И напрасно. Известно, что аудитория перед Лениным разнородна не столько по политическим, сколько по организационным принципам. Идёт обсуждение плана, ему необходимо решить, и в кратчайшие сроки, две задачи – выяснить, кто с ним и в какой иерархии ему следует расположить своих приверженцев. Этого он достигает всегда достаточно быстро и уверенно. Вы сейчас увидите – в ленинском тексте появятся диалоги (как у Сократа). Это он посылает необходимый ему "сигнал общности" – сейчас Ленин ищет людей с соответствующим интеллектом. Кто же ещё мог знать о сократовских приёмах… в то время?

Выявленная у Ленина "бацила манипулятора" проявляется ещё и тогда, когда он, построив образ, то есть намекая, провоцирует возможный отклик или даже действие (среди масс), а сам… приостанавливается. Не из-за боязни ошибки, а для эффектного фокуса. Обрушиться ли с гневом, если большинство "загудит недовольно", или вбросить заготовленный лозунг – "на ура"!? (Вариантов может быть и должно быть больше, но схема не изменится.) И, конечно, позднее принять поздравления "в своей генеальной прозорливости". Сегодня "притормаживание перед развилкой" уже потерянный стиль, а напрасно! Это ещё один из приёмов, приближающих Ленина к той же цели – созданию своей аудитории. Сегодня многие "вбрасывают" в аудиторию информацию, а это неправильно – вбрасывать нужно "толкуемый образ"! Теперь оцените текст "дедушки" Ленина в комплексе, цитирую.

"И если бы нам действительно удалось достигнуть того, чтобы все или значительное большинство местных комитетов, местных групп и кружков активно взялись за общее дело, мы могли бы в самом недалеком будущем поставить еженедельную газету, регулярно распространяемую в десятках тысяч экземпляров по всей России. Эта газета стала бы частичкой громадного кузнечного меха, раздувающего каждую искру классовой борьбы и народного возмущения в общий пожар. Вокруг этого, самого по себе очень еще невинного и очень еще небольшого (здесь курсив мой – Н.П.), но регулярного и в полном значении слова общего дела систематически подбиралась и обучалась бы постоянная армия испытанных борцов. По лесам или подмосткам этой общей организационной постройки скоро поднялись и выдвинулись бы из наших революционеров социал-демократические Желябовы, из наших рабочих русские Бебели, которые встали бы во главе мобилизованной армии и подняли весь народ на расправу с позором и проклятьем России. Вот о чем нам надо мечтать! "Надо мечтать!" Написал я эти слова и испугался. Мне представилось, что я сижу на "объединительном съезде", против меня сидят редакторы и сотрудники "Рабочего Дела". И вот встает товарищ Мартынов и грозно обращается ко мне: "А позвольте вас спросить, имеет ли еще автономная редакция право мечтать без предварительного опроса комитетов партии?" А за ним встает товарищ Кричевский и (философски углубляя товарища Мартынова, который уже давно углубил товарища Плеханова) еще более грозно продолжает: "Я иду дальше. Я спрашиваю, имеет ли вообще право мечтать марксист, если он не забывает, что по Марксу человечество всегда ставит себе осуществимые задачи и что тактика есть процесс роста задач, растущих вместе с партией?" От одной мысли об этих грозных вопросах у меня мороз подирает по коже, и я думаю только -- куда бы мне спрятаться. Попробую спрятаться за Писарева.

"Разлад разладу рознь, -- писал по поводу вопроса о разладе между мечтой и действительностью Писарев. – Моя мечта может обгонять естественный ход событий или же она может хватать совершенно в сторону, туда, куда никакой естественный ход событий никогда не может прийти. В первом случае мечта не приносит никакого вреда; она может даже поддерживать и усиливать энергию трудящегося человека... В подобных мечтах нет ничего такого, что извращало или парализовало бы рабочую силу. Даже совсем напротив. Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать таким образом, если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим в цельной и законченной картине то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, -- тогда я решительно не могу представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни... Разлад между мечтой и действительностью не приносит никакого вреда, если только мечтающая личность серьезно верит в свою мечту, внимательно вглядываясь в жизнь, сравнивает свои наблюдения с своими воздушными замками и вообще добросовестно работает над осуществлением своей фантазии. Когда есть какое-нибудь соприкосновение между мечтой и жизнью, тогда все обстоит благополучно".

Вот такого-то рода мечтаний, к несчастью, слишком мало в нашем движении. И виноваты в этом больше всего кичащиеся своей трезвенностью, своей "близостью" к "конкретному" представители легальной критики и нелегального "хвостизма".(Конец цитаты.)

Как видим, наш "арт-директор" РСДРП (б) владеет рекламным слогом, слогом исключительно образно "красиво" прикрывающим "лень" как двигатель технического прогресса. А благородно сформулированная цель часть аудитории может подвигнуть и на интенсивную работу. (Это та самая иерархия среди приверженцев.)

Я нашёл ещё одну интресную параллель между Лениным-учеником и Чернышевским-учителем. Мне кажется, что при более детальном исследовании эта "параллель" может претендовать на главную отличительную черту "большевизма", как и сегодня существующего общественного явления. Биографы Чернышевского указывают,что в 1848–1849 годах, когда Герцен после наблюдения в Париже за "второй" французской революцией открывал в Лондоне "супер" рентабельную "Вольную русскую типографию", Чернышевский обдумывал… устройство вечного двигателя. Любопытна его дневниковая запись: "…уничтожение пролетариатства и вообще всякой материальной нужды, – все будут жить по крайней мере как теперь живут люди, получающие в год 15–20 000 р. дохода, и это будет осуществлено через мои машины". (11 июля 1849 г.) Как бы так сделать, чтобы стало жить легче, – ну, например, никогда не работать? Хорошая идея. "…Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского…". "Разночинец" Ленин другого "разночинца" Чернышевского не только видит, но и учит "из своего далека", как жить – скромно, не более 15-20 тысяч рублей дохода в год.

"А хорошо жить ещё лучше!" - вовремя подкинутый лозунг консолидирует аудиторию.

Цитата из ещё одного дневника: "03 июля 2001 года, "ИЗДАТЕЛИ И КНИГОПРОДАВЦЫ". В музее истории революционно-демократического движения 1880–1890 годов открылась небольшая, но очень интересная выставка "Книжный Петербург – Петроград конца XIX – начала XX веков". Музей, ранее бывший "ленинским" – здесь, в доме № 7 по Казачьему переулку, жил совсем молодой Ильич, – стал теперь центром краеведческой работы Адмиралтейского района Петербурга. А большинство петербургских типографий располагались именно в центре города. Старший научный сотрудник музея Наталия Федоровна Евтеева рассказывает:

– Мы хотели, чтобы посетители узнали о знаменитых издателях, которые были, к тому же, и типографами, и книгопродавцами. Маркс (не "тот", другой – Н.Н.), Суворин, Вольф, братья Глазуновы, Риккер – список можно продолжить: на территории Адмиралтейского района было более 40 типографий. Издательское дело считалось весьма прибыльным, поэтому заниматься им хотели многие.

На выставке можно увидеть произведения классиков, которые выпускались на средства Санкт-Петербургской городской Думы для награждения лучших учеников народных училищ, первые номера знаменитого "Огонька" и газеты "Искры" – иллюстрированного еженедельника с карикатурами (имелись ввиду "искры смеха". – Н.П.), который издавал Сытин. Мало кому знаком Ф. Павленков, но именно он в 1889 году начал издание серии "Жизнь замечательных людей". А издатель военной литературы В. Березовский первым стал печатать… мишени для стрельбы, которые раньше рисовали от руки. Вход бесплатный". (Конец цитаты.)

Хотя полиграфия – выгодное дело, но, как оказалось, "пролетариат" неохотно покупал содержание рекламной "болшевистской" газеты "Искра". Вот два очень характерных примера. Правильный "марксово-ленинский" подход (недорого открываем глаза на правду), но неталантливые авторы. Таланты придут к "большевикам" позже.

Пример 1): "Из сообщений газеты "Искра" о крестьянском движении в 1902 году. ...Изголодавшись, крестьяне, наконец, восстали, начали собираться огромными толпами, в несколько тысяч... Подойдёт толпа к барской усадьбе, вызовет хозяина и требует, чтобы он со всем своим семейством сейчас же уезжал: земля остаётся крестьянам, хлеб и скот тут же делится, всё остальное имущество разламывается, а усадьба сжигается. И так повторяется всюду. Только одного помещика во всём Валковском уезде пощадили, не тронули вовсе, потому что были с ним в хороших отношениях. Но убивать – никого не убивают... Волна движения всё растёт и растёт... Останется сказать... относительно способов усмирения. Беспощадная бойня: секут ужаснешим образом. Валковская больница завалена человеческим мясом. Ходят слухи о повешенных, об убитых, называют числа 6–36 и более, но достоверно узнать что-либо нельзя..." ("Искра", № 21 от 1 июня 1902 г.)

Пример 2): "ПЕРЕД ВОСХОДОМ СОЛНЦА" ДРАМА Г. ГАУПТМАНА (к сегодняшнему спектаклю).

Драма разыгрывается в Силезии".

Для справки (от Н.Н.): Герхарт Гауптман (1862–1946) в 26-летнем возрасте стал всемирно известным драматургом, написав эту пьесу. "Он победил сразу. В маленьком старом театре, где впервые шла его пьеса, спорили, негодовали, торжествовали, но равнодушных не было, и никто, будь то противник или друг, не считал успех преходящим… Шёл тысяча восемьсот девяностый год.."– так рассказывает Генрих Манн о премьере пьесы "Перед восходом солнца", которая принесла Гауптману первую победу в театре. Это я к тому, что не мог Гауптман даже в первой своей пьесе быть таким примитивным, каким он предстаёт в "Искре". Однако по откровенности описания – он тоже настоящий "марксов" последователь, – сразу делит зрителей "пополам". Чем и интересен для нас. Цитирую далее:

"В земле маленькой деревушки Витцдорфа открыты богатые залежи угля; крестьяне сдали землю в аренду акционерной компании, компания хорошо заплатила им - и вот начало драмы.

Невежественные, забитые трудом мужики обезумели, получив массу денег. Они выстроили себе прекрасные дома, завели золочёную мебель, мраморные ясли для своих коров и затем начали пьянствовать. Под ними, в недрах земли, день и ночь работали углекопы, а они день и ночь сидели в кабаках, пропивая золото углекопов. В результате такого положения дела уже следующее поколение крестьян было сплошь поражено алкоголизмом. Гауптман рисует один из эпизодов этой тяжёлой драмы - одну из семей алкоголиков. Вот крестьянин Краузе, вечно пьяный, развратный старик, пристающий даже к своей дочери с циничными предложениями. Он совершенно спился и уже не замечает, что его жена - сорокалетняя баба, глупая, жадная и злая - живёт с молодым соседом по усадьбе, жирным парнем, почти идиотом. Он не знает, что его старшая дочь Магда пьёт водку и что её трёхлетний сын погиб тоже жертвой инстинктивного тяготения к алкоголю. Муж Магды, инженер Гофман, - жалкий человечек, наживает деньги на копях - тоже пьёт и очень не прочь взять в любовницы сестру своей жены. Вторая дочь, Елена, чрезмерно впечатлительна для крестьянки и слишком плаксива для здоровой женщины. Мать хочет выдать её замуж за своего любовника. Около этой бабы вертится госпожа Шпиллер, паразит в юбке, противная, старая приживалка, готовая на всё ради вкусного куска. Все эти люди целыми днями пьют, едят, болтают противный вздор, хвастаются своим богатством и погибают день за днём, разлагаясь, как гнилушки.

А вокруг них и под ними - в земле - без отдыха, неустанно работают насквозь пропитанные угольной пылью, молчаливые, чёрные люди...

Первый акт драмы Гауптмана начинается появлением в семье Краузе Альфреда Лота. Лот - университетский товарищ зятя Краузе, Гофмана, но университета не кончил, ибо юношей попал в тюрьму, где провёл два года и в это время написал какое-то сочинение по политической экономии. В Силезию он явился для изучения быта углекопов.

Его приезд действует на гнилых людей, как яд, как дневной свет на ночных птиц. Он ничего не пьёт, и уже одно это вызывает у пьяных смущение пред ним, раздражение против него и удивление Елены, привыкшей всех людей видеть пьющими. Елена училась в пансионе. По её словам, когда она кончила учиться, то почувствовала себя глупой - жизнь семьи ошеломила её, как удар по голове, но всё же она читает книги, искренно возмущается окружающей её грубостью и грязью и возмущает мачеху своим "образованием" и любовью к чтению "каких-то Шиллеров и Гётов"... Её уже кто-то развратил; она говорит, что это - её жених Калль, но, вероятно, она говорит это лишь потому, что ей стыдно назвать развратителем своего зятя или, может быть, отца.

И вот эта девушка вдруг слышит длинную речь Лота, рисующую ужасные последствия алкоголизма, а на свой вопрос "что, Ибсен и Золя - большие поэты?" - получает странный ответ: "Это вовсе не поэты, а необходимое зло, фрейлейн. Я здоровый человек и требую от поэзии светлого, освежающего напитка. А Золя и Ибсен предлагают лекарства". Альфред Лот - прямолинеен и, пожалуй, жесток в своей прямолинейности. Говорит он много, ясно, убедительно и глубоко верит в правду своих слов. Он - ригорист спокойный, верующий в победу своих идеалов, сознающий себя силой.

 "Моя борьба, - говорит он, - борьба за всеобщее счастье. Чтобы мне стать счастливым, необходимо, чтобы сначала все люди были счастливы. Мне для моего счастья необходимо не видеть вокруг себя ни болезней, ни бедности, ни подлости. Я мог бы сесть за стол только последним."

Слова - не новые. Многие люди говорят так, имея двадцать пять лет от роду; в тридцать они обыкновенно понижают свои требования, а в сорок - смеются, когда слышат их. Но в устах Лота эти слова имеют особую ценность, особый вес, - они оплачены им: он заплатил за них лишением свободы. На Елену, никогда не слыхавшую таких слов, они действуют чарующе, и Лот сразу вырастает пред нею в героя.

"- Какое счастье родиться таким! - говорит она ему.
- Таким никто не родится, - отвечает Лот. - Мне кажется, таким делаешься благодаря несообразности наших отношений...
- Что вы называете несообразным? - спрашивает Елена.
- Несообразно, например, если работающий в поте лица голодает, а ленивый живёт в избытке... Несообразно иметь государственной религией религию Христа, - религию терпения, самопожертвования и любви и воспитывать народ в духе кровопролитий, - воспитывать для убийства таких же людей. И ведь это только единицы среди миллионов таких же несообразностей; пойти наперекор им нелегко... Чем раньше начнёшь, тем лучше..."

Елена - девушка слабовольная; речи Лота, быть может, не касаются её души, но влекут её к молодому человеку, возбуждают в ней любовь к нему. Лот, в свою очередь, тоже увлекается ею, и с каждой новой беседой это увлечение растёт в нём. Но он слишком занят своей мечтой о счастье всех людей и не замечает странной плаксивости этой девушки, рокового признака её дурной наследственности. Гофман почти сразу чувствует в Лоте своего врага:

"В высшей степени опасный мечтатель, этот господин Лот", - говорит он Елене после своей попытки уговорить её жить с ним, как с мужем. Ему неприятно присутствие Лота в доме, но, человек жалкий и трусливый, - он сначала не может показать это бывшему товарищу, а когда, наконец, говорит, - так делает это дрянно, грубо и даже не возмущает Лота, а лишь вызывает в нём презрение. Он боится Лота, боится его "затеи" - изучить быт углекопов, тех людей, трудом которых он, Гофман, живёт. По мнению Гофмана, углекопы живут "в общем очень хорошо". Во время разговора о намерении Лота заняться бытом углекопов Гофман, пользуясь присутствием Елены, заговаривает с Лотом о его отношениях к девушке, с которой Лот был некогда помолвлен. Это нужно ему только для того, чтобы подорвать доверие Елены к Лоту. Но он дурно рассчитал и не достиг желаемого. Елена объясняется с Лотом, который всё ещё не замечает, что он живёт среди людей, отравленных ядом, не способных к здоровой жизни и деятельности. Всё идёт хорошо между ним и девушкой и так продолжается до пятого акта.

В пятом акте у жены Гофмана наступают роды, на сцену является доктор Таммельпфениг, старый товарищ Лота, и открывает ему глаза. Он говорит Лоту, что "если для него важно произвести на свет род людей, здоровых телом и душой", он не достигнет этого женитьбой на Елене, рождённой алкоголиком, развращённой физически, слабой морально. Лот - в ужасе. Он любит Елену, да, но считает преступным жениться на больной и увеличивать количество больных людей на земле, и без его помощи густо населённой ими.

"Есть три выхода, - говорит он, - или я женюсь на ней и тогда..."

Тогда ему пришлось бы всю жизнь посвятить возне с больной женою и детьми. Ему нужна жена здоровая, жена-товарищ, способный рисковать всей личной жизнью ради осуществления идеала. Он видит, что Елена не способна на это, и говорит:

 "Нет, этот выход невозможен. Или - пуля в лоб... Ну, тогда, по крайней мере, будет хоть покой. Но нет, так далеко мы ещё не зашли... Это всегда успеется. Итак - жить, бороться! Дальше, всё дальше..."

Лот произносит эти слова не как обещание и клятву; он говорит их просто, спокойно, только определяя себе своё будущее.

Он уходит. Когда Елена узнаёт об этом, она бросается в свою комнату и там зарезывается. Её не жалко, ибо погибает тот, кто должен погибнуть, чью гибель жалость не предотвратит. Кто не может жить для жизни, не нужно, не стоит жалеть о его смерти.

Драма, в узком смысле слова, разыгрывается между Лотом и Еленой; остальные действующие лица пьесы просто погибают от алкоголя, обжорства и разврата.

Но Гауптману на этот раз удалось написать удивительно яркую картину. Все эпизодические лица хотя обрисованы немногими резкими чертами, но живы и ясны. Вообще, на наш взгляд, это - лучшая из пьес Гауптмана, так часто лишённых ясности и простоты и страдающих какой-то недоговорённостью.

Нам удалось быть на репетиции и ознакомиться с постановкой пьесы. Как в "Крамере" и "Трёх сёстрах", в этой пьесе обстановочная часть вызывает чувство полного удовлетворения. Сложная декорация второго и четвёртого актов, представляющая двор фермы, прямо великолепна и делает честь вкусу и серьёзному отношению к своим задачам господ антрепренёра и декоратора. Не менее хороша и декорация первого, третьего и пятого актов - внутренность дома богатого крестьянина, где грубая роскошь и отсутствие вкуса создают своеобразную иллюстрацию человеческой глупости. Впервые напечатано в газете "Нижегородский листок", 1901, номер 307 от 9 ноября.

Подпись: "М. Г-ий".

Во время спектакля "Перед восходом солнца", состоявшегося 9 ноября 1901 года, в зрительном зале раздались протесты против ареста и высылки из Нижнего М. Горького. С речью по этому поводу выступил Я.М.Свердлов (см. газету "Искра", 1901, номер 13 от 20 декабря).

Статья печатается по тексту газеты "Нижегородский листок". (Конец цитаты.)

Такие авторы денег не принесут. Как показывают цитаты из пролетариата не только писатель получился плохой – читатель из него тоже никудышный. От рекламной кампании великих русских классиков ХVIII–XIX веков доходов хватило только на "авангард пролетариата – партию большевиков" и вооружение боевиков, которые в1905 году в Москве на деньги мебельного фабриканта Шмидта устроили "народное восстание". Для справки:

1862 – родился Савва Морозов, русский промышленник и меценат, один из создателей МХАТа, финансист большевистской газеты "Искра". Г-н Морозов всего на восемь лет старше Ленина.
1900 – Ленин основал первую российскую марксистскую газету "Искра". 11(24) декабря вышел первый номер.
1903 – выпущен первый плюшевый мишка.
1903 – в августе большевик Ленин выходит из состава редакции "Искры".
1904 – 22 декабря по старому стилю вышел первый номер газеты "Вперед", созданной Лениным после его ухода из "Искры.
1905 – в октябре выходит последний, 112-й, номер газеты "Искра".

"Боевая репетиция" 1905 года сопровождалась взрывом сатирической журналистики. Некоторые журналы успевают выйти в количестве лишь нескольких номеров, но свою роль выполняют. "Пулемет", "Сигнал", "Жупел" – наиболее известные из них. Спад революции предопределяет спад революционной сатиры. Монархия в России устояла.

Казавшийся вечным, двигатель самоиздата оставляет желать много лучшего. Да и названия были выбраны не соответствующие технологии "мгновенного расчленения" аудитории – марксистско-ленинской технологии создания целевой аудитории.

Теперь давайте восстановим справедливость. Герхарт Гауптман не таков, каким он Вам, уважаемый Читатель, мог показаться после статьи в "Искре". В 1912 году Гауптман становится нобелевским лауреатом по литературе. 

Вот любопытное свидетельство воздействия Гауптмана на аудиторию: "… На сцене взламывали сейф фабриканта, возмущённые ткачи швыряли деньги на землю – и тут в ложах обитых красным бархатом, дамы принялись аплодировать так неистово, что на них забренчали бриллианты. Хочешь воздействовать – не спрашивай на кого. Достаточно, если зёрна прорастают, ростки крепнут, когда сам пишущий, может быть, уже отчаялся. И ростки проникают – смотри! – вот они уже проникают в сердца более достойных. Он перешагнул границы буржуазного общества, он обратился к классам, которым чужда предвзятость образованных. <…> (1922 г.)". Генрих Манн – В защиту культуры, сборник статей, Москва, издательство "Радуга", 1986 г.

Ещё одно свидетельство. "Гауптмана хорошо знали в России, а после того, как Гауптман познакомился с постановкой своих пьес Станиславским во время гастролей Московского Художественного театра в Берлине (1906), он не только нашёл, что русские актёры великолепно играют и ставят его произведения, но ещё по примеру Станислваского, стал сам выступать постановщиком, и его знание театра и связь с театром углубилась и окрепла. Богатое воображение Гауптмана, смелое нарушение им различных литературных канонов– и натуралистических, и символистских,– тонкая наблюдательность, склонность к разработке острых, парадоксальных ситуаций, многообразие жанровых структур – всё это обеспечивало успех красочным, неожиданным пьесам Гауптмана.<…> Когда немецкие читатели романа "Атлантада" через несколько месяцев после его публикации переживали трагедию "Титаника", им казалось, что Гауптман визионерски предчувствовал океанскую катастрофу, настолько совпадали рассказы спасённых пассажиров "Титаника" с описанными Гауптманом  событиями – штормом, а затем гибелью парохода "Роланд" (Из вступительной статьи А. Русаковой к книге Герхарта Гауптмана – "Атлантида; Вихрь призвания; новеллы" Ленинград, Художественная литература, 1989 г.)

Он очень талантливый и интересный. До сих пор, поверьте.

У "дедушки" Ленина поиски своих "не шуточных" копирайтеров, достойных планируемой задачи самоокупания общероссийской газеты, затягиваются, но продолжаются. И на нашу рекламную сцену скоро выйдет новый могучий (по силе и краткости) талант – Максим Горький (А.М. Пешков), автор "Данко", "Буревестника", романа "Мать". Далее, познакомившись с трудами Маркса и Ницше, к "рекламному агентству "РСДРП (б)"" присоединится Маяковский. Константин Станиславский поставит в своём Московском Художественном первую пьесу Горького "На дне". Но это всё позже. Знаменитая "Правда" тоже будет выходить только в 1912 году. День выхода первого номера – 5 мая, стал праздником печати в СССР.