Цензуры. NET

Заместитель министра связи и массовых коммуникаций России Алексей Волин рассказал члену президиума Ассоциации юристов России Михаилу Барщевскому, что вседозволенность в Интернете закончилась. При этом худшие опасения по поводу ограничения информации в Сети не сбылись. Возобладал разум, и на практике блокируются только действительно нехорошие сайты.


Вы пришли в министерство уже после принятия Закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» в СМИ, но до принятия закона, ограничившего доступ к противоправной информации уже в Интернете. Расскажи, в какой степени оправдали себя заложенные в них ограничения? Что вы по прошествии времени хотели бы в них исправить?


Алексей Волин: Не дело министерства комментировать решения, принятые в Думе. Исполнительная власть живет по тем законам, которые принимает власть законодательная. Но министерство, конечно же, регулярно занимается мониторингом правоприменительной практики и очень внимательно следит за исполнением «своих» законов». 


Следует признать, что первоначальные ожидания были значительно хуже, чем случившаяся реальность. Потому что реальность показала, что чувство здравого смысла все-таки восторжествовало. Мрачные предположения, что не будут показывать «Ну, погоди!», потому что там курит волк, запретят Тома Сойера и Гекльберри Финна, потому что они пропагандируют антисоциальное поведение и склонность к бродяжничеству, запретят постановку «Ромео и Джульетты», поскольку там речь идет о любви между несовершеннолетними, не сбылись.
 Если говорить про блокировку по трем основным позициям в Интернете — пропаганде суицида и описании конкретных способов совершения самоубийств, информации об изготовлении наркотиков и местах их приобретения и детской порнографии, то здесь ситуация, на мой взгляд, достаточно хороша. Поскольку сейчас в реестре находится 3 тыс. записей, подано на рассмотрение было в общей сложности на порядок больше. 


Значительное количество вещей по итогам рассмотрения, особенно если это касается самоубийств или наркомании, не всегда блокируются, поскольку часто бывает, что кому-то кажется, что пропагандой самоубийства является, например, роман Толстого «Анна Каренина», что на самом деле совершенно не верно. Но самое важное, наверное, в том, что подавляющее количество вопросов удается решить до блокировки, потому что все добросовестные владельцы и операторы сайтов, получая уведомление о том, что у них выявлена какая-то гадость, быстро ее удаляют.


Если говорить в целом о цензуре в Интернете, ее уровень на сегодня в России избыточен или недостаточен?


Алексей Волин: Цензуры в Интернете нет, потому что цензура, насколько нам известно, является предварительным просмотром, во время которого цензурный орган оценивает материал и принимает решение о публикации. В российском Интернете регуляторы и надзирающие органы изучают материалы постфактум. Если говорить о регулировании Интернета постфактум, на мой взгляд, в настоящий момент мы находимся на уровне регулирования Интернета по большинству моментов, по которым имеется широкий общественный консенсус. При этом есть потенциальная опасность, которая уже проявляется, попытаться значительно расширить перечень тем, которые подлежат блокировке. 


По-моему, избыточна как раз попытка дальнейшего расширения, поскольку это неминуемо грозит привести к дискредитации тех вещей, по которым существует общественный консенсус. Чем больше будет набор тем, тем меньше будет общественного согласия. И в этой ситуации рано или поздно будет возникать идея о том, что вообще пора от этого отказаться, потому что можно перегнуть палку. Известно, что до бесконечности сжимаемая пружина рано или поздно разжимается.


С 1 августа в России вступил в действие «антипиратский» 187-й закон, который вызвал шквал критики экспертов, интернет-компаний и пользователей Cети. Ведущие интернет-компании обращались даже с открытым письмом в правительство, в котором указывали, цитирую: «Предполагаемая цель борьбы с пиратством при существующем тексте законопроекта не будет достигнута: современные технологии позволяют пиратам при необходимости обходить блокировки. Для легальных же ресурсов, и в первую очередь для СМИ, которые не используют в своей деятельности незаконные технические инструменты, данный законопроект представляет собой серьезную угрозу нормальной деятельности». Тем не менее закон приняли. Вы уверены, что он будет эффективно работать?


Алексей Волин: Первые результаты работы по 1,5 месяца показывают, что все не так плохо. Мы традиционно жили по формуле: «хотели как лучше, а получилось как всегда», но последние несколько раз в случае с Интернетом мы думали, что будет как всегда, а получилось вполне сносно. Вообще в отношении борьбы с пиратством у закона были как противники со стороны интернет-индустрии, так и горячие сторонники со стороны правообладателей. И, наверное, не следует забывать, что изначально рассматривались значительно более радикальные варианты законопроектов. 


К счастью, реализация принятого закона пока что не привела ни к одному злоупотреблению и ни к одному серьезно пострадавшему интернет-ресурсу, но зато показала всем, кто имеет дело с Сетью, что вседозволенность закончилась. Для правообладателей это хороший момент, чтобы начать новую жизнь. При этом очень важно, чтобы и та и другая индустрия не боролись друг с другом при помощи лоббистских усилий, законов, постановлений и каких бы ни было административных решений. 


Министерство крайне заинтересовано в диалоге Интернета и правообладателей. В результате этого диалога обе индустрии должны найти способ зарабатывать на Интернете совместными усилиями. Мы оцениваем рынок продажи интернет-контента в несколько миллиардов долларов в год. Это достаточно приличные деньги для того, чтобы люди сели и договорились. Но для этого тем и другим необходимо понимание, что надо не уничтожать друг друга, а взаимными усилиями учиться зарабатывать. Да, интернет-владельцы должны научиться договариваться и учиться заинтересовывать правообладателей, а правообладатели должны создавать удобные сервисы и удобные подходы для граждан. И в том числе делать это по нормальной цене.


Конкретный пример. Я сейчас закончил писать книгу, она будет издана в печатном виде, и я прекрасно понимаю, что и месяца не пройдет, как ее выложат в Интернете. Соответственно я, как правообладатель, понесу реальные убытки. Почему нельзя, чтобы интернет-портал, который размещает эту книгу, платил автору за каждый просмотр?


Алексей Волин: Если только он размещает книгу на коммерческой основе. А если он ее размещает не на коммерческой основе, то вам просто нужно найти бизнес-модель, при которой ты будешь капитализировать его трафик.


Но он размещает книгу, чтобы была выше посещаемость и чтобы выгоднее продавать рекламу?


Алексей Волин: Это вопрос капитализации трафика. Можно, и это задача автора, договориться с этим порталом о размещении на определенных условиях, потому что в конечном счете у тебя тоже есть возможность подать на портал в суд и добиться его блокировки.


А вы, как регуляторы, не можете взять на себя мои хлопоты по блокировке? Если вам не представлено соглашение между правообладателем и порталом…


Алексей Волин: Нет. Мы не можем ходить по всем порталам и спрашивать, есть у них соглашение или нет. Это твои деньги, и ты должен бороться за их сохранение. Государство не должно проявлять излишнюю заботу о гражданах, они должны сами беспокоиться о своих деньгах.


России сегодня не хватает инвестиций внутренних и внешних, хотя вроде бы есть политическая стабильность и много чего другого хорошего. С твоей точки зрения, в чем причина, что деньги не приходят, а уходят из страны?


Алексей Волин: Я бы не стал говорить о том, что в Россию деньги не приходят. Какие-то деньги появляются, но объем оттока капитала из страны действительно довольно большой. Мы ведь вместе задумывались над этим вопросом еще 12 лет назад, когда разрабатывали идею экономической амнистии. С тех пор утекло много воды и еще больше — капиталов.


Не соглашусь. Тогда благодаря в том числе и нашим усилиям появился закон, по которому россиянам разрешили открывать счета в зарубежных банках, что, как ни странно, вызвало не отток, а приток капитала. Психология людей устроена так: раз можно держать везде, то, поскольку здесь процентная ставка выше, переведем-ка пока сюда.


Алексей Волин: Я и говорю, движение капитала идет в обоих направлениях. Но для притока очень большого капитала, мне кажется, по большому счету нужен целый набор вещей, которых у нас нет. Капитал идет туда, где прежде всего дешевая рабочая сила, а она в России уже давным-давно не дешевая. Социальные гарантии, которые мы предоставляем, и общий рост уровня жизни людей сделали наш рынок труда не самым привлекательным. Кроме того, в России совсем не слабые и беззубые профсоюзы, а крупный капитал любит инвестировать туда, где нет сильных профсоюзов, где можно, как быстро набрать работников, так и быстро их уволить, что у нас также сделать достаточно сложно. Одна из серьезных наших проблем — низкая производительность труда. По этому показателю мы уступаем европейским странам иногда даже в разы. И эта ситуация не сильно меняется, хотя уже многие годы говорят о том, что производительность труда надо повышать. 


Все эти факторы являются в серьезной степени определяющими. А дальше есть ряд сопутствующих вещей: сложности, существующие в системе судопроизводства, бюрократия, часто меняющиеся правила игры и т.д. Большинство европейских стран имеют бюрократическую систему, которая намного сложнее, чем наша, но при этом их законодательство понятнее и не меняется по ряду позиций на протяжении десятилетий, а иногда и столетий.