Алексей Волин: можно ходить и в публичный дом, но стыдно

– Два ярких события произошло в интернет-сфере в последнее время: одно создали вы сами, другое случилось помимо вашей воли – новый дизайн «Кинопоиска» вызвал возмущение миллионов. Что там такого не понравилось, что привело даже к уходу людей из компании?

– Любой сервис, который рассчитан на массовую аудиторию, должен быть аудитории удобен и привычен. Когда в «Кинопоиске» были проведены изменения, можно предположить, что они не были до конца просчитаны и оттестированы с точки зрения восприятия аудиторией.

– Люди вообще консервативны, любые изменения аудиторией всегда воспринимаются негативно.

– Поэтому экспериментировать с аудиторией – последнее, что нужно делать.

– Знаете, в таком случае мы бы все остались в визуале XIX века.

– Прежде чем приступать к большим изменениям, делаются тестовые площадки. Ничто не мешает запустить новшество на небольшом кусочке, посмотреть, как это воспринимается.

– Воспринимается обычно негативно – у нас любят критиковать все и вся. Люди вообще не очень добры по своей природе.

– Ты или попадаешь в ожидания пользователя, или нет. Касается это, между прочим, не только оформления, но и статей, фильмов, сериалов. От того, насколько у тебя развито чувство своей аудитории, собственно, и зависит, попадаешь или нет.

– А какие вообще сейчас ожидания у пользователей?

– Производить можно самые различные вещи. Есть ошибочное мнение: чтобы попасть в ожидания пользователя, ты должен встать на один уровень с пользователем. Это неправда. Если ты находишься с пользователем на одном уровне, ты пользователю неинтересен. Пользователь хочет общаться только с тем, кто ему интересен. Для этого он внутри себя должен признать, что ты умнее, лучшее и интереснее. Он никогда в этом не признается публично, но внутри себя будет чувствовать уважение. Почему есть понятие «свадебный генерал»? Все хотят видеть у себя за столом генерала, а не водопроводчика.

– И что станет с «Кинопоиском»?

– «Кинопоиск» вернулся сейчас к модели, в которой пользователь в принципе чувствовал себя комфортно. Вот и не надо взрывать пользователю мозг.

– Так что же им, искать «генерала»?

– Надо делать продукт интересным и удобным. Да, бывают революционные вещи. «Айфон» – революционная вещь. Ничего подобного не было, но Стив Джобс угадал. Джобс умер, и угадывать, между прочим, перестали: каждая последующая модель хуже предыдущей.

– Невозможно угадывать все время.

– Это как подход к съемкам кино или сериалов. Есть модель руководителя канала, который говорит: я так чувствую, и я рискую. И он, как правило, оказывается успешным. И есть модель, когда канал выходит на IPO, имея большое количество акционеров и западных владельцев. Руководитель канала вынужден постоянно проводить фокус-группы и обосновывать перед акционерами свои решения. Лучший путь к тому, чтобы угробить канал.

– Вот-вот, к вопросу об «угробить». Недавно вы переполошили рекламный рынок, заявив, что рекламодателям тщательнее надо смотреть, где они размещаются. И если это сайты с пиратским контентом, то и рекламщикам не поздоровится. А они на это говорят: что не запрещено, то разрешено. И если вы не заблокировали сайт, почему рекламодатель не может там разместиться?

– Можно ходить и в публичный дом, но стыдно. Мы не собираемся запрещать им размещаться на сайтах, где появляется пиратский контент. Но хотим сказать: это будет больно для их репутации. Нынешнее законодательство позволяет достаточно быстро заблокировать любой пиратский сайт, где есть нелицензионный контент. Для этого нужно, чтобы владелец контента обратился в Мосгорсуд с просьбой в рамках обеспечительных мер сайт заблокировать. Что мы видим? Есть правообладатели, которые этим пользуются. А есть значительное количество правообладателей – кстати, в основном иностранцы – которые не подают исков. Мотивировка у них следующая: блокировки могут негативно восприниматься общественным мнением, а мы не хотим, чтобы наши компании ассоциировались с подачей исков на блокировку. Поэтому они обвиняют российское государство, что оно недостаточно борется с пиратами, а сами не предпринимают никаких шагов.

– Наверное, не хотят становиться на одну доску с государством, которое только и делает, что кого-то блокирует.

– Тогда будете иметь, что имеете. Мы, со своей стороны, вместе с рынком и правообладателями будем делать все, чтобы размещаться на пиратских сайтах было максимально больно и неприятно. В качестве главного оружия здесь мы видим гласность. Будем регулярно сообщать о брендах, реклама которых появляется на сайтах, где есть пиратский контент. И нам совершенно неинтересно, знали ли они о том, что там стоят их бренды, или нет. Это их репутация, пусть лучше следят за своими брендами и не суют их куда попало.

– Это удар ниже пояса, потому что приходящие в публичный дом не вывешиваются потом с фотографиями и именами перед входом. А вы, по сути, предлагаете это.

– Мы будем бить пиратов и тех, кто их поддерживает, по всем местам, особенно по чувствительным.

– Что вообще будет в следующем году с рекламодателями с учетом политических реалий, кризиса, тяги пользователя к «генералу»?

– Мы предполагаем, что по-прежнему сохранится тенденция серьезного участия рекламодателей в интернете. При этом мы как министерство хотели бы стимулировать активность рекламодателей в таких сферах, как телевидение и классические СМИ. Для этого мы уже больше года назад разработали проект либерализации рекламного рынка. Но не встречаем поддержки ни со стороны наших коллег из ряда министерств и ведомств, ни со стороны значительного количества депутатов Государственной думы. Более того, наше общение с рекламодателями сегодня показывает: они очень опасаются, что с учетом предвыборного года могут появиться разного рода популистские движения и действия, направленные на дальнейшие ограничения на рекламном рынке.

Мы считаем, что и сами СМИ здесь недорабатывают. Когда речь идет об ограничениях на рекламу, их обычно связывают с общественным мнением, которое против рекламы. А кто у нас формирует общественное мнение? В значительной мере – СМИ. Вот и получается, что СМИ у нас не прилагают серьезных усилий к тому, чтобы сформировать нужное общественное мнение в отношении рекламного рынка.

– У ряда классических, как вы говорите, СМИ есть возможности финансироваться и из других источников, не только от рекламы.

– У них нет сегодня больших возможностей финансироваться из других источников. Надежды на то, что придет доброе государство, которое даст денег всем и на все, сегодня не оправдаются: денег на всех точно не хватит. Поэтому надо слезать с шеи государства и начинать зарабатывать.

– Не только от СМИ все зависит. Депутаты вступают в предвыборный год и могут начать заявлять о себе весьма активно. Есть ли какие-то способы остановить их от дальнейших популистских действий? Помнится, были обещаны, наоборот, послабления уже существующих рекламных ограничений.

– Это как раз задача средств массовой информации – выстроить такие отношения с законодателями, чтобы те обратили свое внимание на СМИ.

– То есть вы предлагаете нам решать этот вопрос?

– А кому деньги нужны?

– Профильное министерство не хочет поспособствовать?

– Профильное министерство, со своей стороны, разработало все необходимые поправки к законопроекту. Они у законодателей. Но профильное министерство не может заниматься собственным лоббизмом в Государственной думе, а средства массовой информации могут. Нужны деньги – идите лоббируйте.

– Законодатели за последние полтора года уже напринимали столько ограничений, что СМИ ощущают себя каждый день как саперы, будто ходим по минному полю. Зачем столько формальных запретов? Или это тоже вопрос к СМИ и депутатам?

– Не знаю ни одного СМИ, которое бы не смогло работать из-за этих ограничений. Все справляются.

– Но жалуются.

– Ну, вы же не переходите работать в автосалоны и парикмахерские. Вы с упорством продолжаете выпускать разного рода издания. Вы, в частности, интернет-издание. Полагаю, делаете это не только ради собственного удовольствия.

– Какое тут удовольствие... Угроза получить предупреждение есть всегда и для всех. Вот буквально на днях коллеги получили. Сколько, на ваш взгляд, ресурсов закроют в ближайшем будущем?

– Я бы говорил не о том, что ресурсы закроют, а о том, что значительное количество ресурсов будет закрываться. И причины сугубо экономические. Потому что мы прекрасно знаем: сегодняшняя экономика в состоянии прокормить значительно меньше средств массовой информации, чем то количество, которое существует.

– Вообще-то по сравнению с тем, что было десять лет назад, их уже значительно меньше.

– А кормовая база еще меньше! Количество средств массовой информации должно строго соответствовать наличию кормовой базы. Поэтому вполне логично, что количество СМИ будет сокращаться. Что, кстати, и для рынка СМИ, и для читателей совсем неплохо. Потому что, наконец, может возникнуть ситуация, когда не издатели будут бегать за квалифицированными журналистами, а квалифицированные журналисты искать себе хороших издателей.

– Это в какой же стране журналисты бегают за издателями?

– В значительном количестве стран есть понятие «поиск работы». Наличие безработного журналиста хорошо повышает качество журналистской профессии.

– И это говорит представитель отраслевого министерства...

– ...в задачи которого входит повышение конкурентоспособности отечественных средств массовой информации.

– Вам это блестяще удалось: количество СМИ уменьшилось, а профессиональный уровень журналистики высок, как никогда. Ведь правда?

– Ну, может, недостаточно уменьшилось?.. Золотая мечта любого издателя и главного редактора, чтобы к нему стояла очередь из безработных журналистов. Кстати, и ваша в том числе.

– Ситуация в экономике такова, что такие очереди, может, и возникнут... Как кризис повлиял на интернет?

– Часть бюджетов перетекла в интернет.

– Потому что рекламодатели не потянули расценки на телевидении.

– Поэтому интернет от кризиса выиграл. Вообще, как правило, кризисы оказывают благотворное влияние.

– На тех, кто не умирает окончательно...

– Естественный отбор. Без этого не бывает развития. Да. Кризис – это очищение. И я бы не говорил, что тенденции развития сегодня интернета определяются кризисом. Я бы говорил о том, что у нас меняется общая структура медиапотребления. Мы переходим на новую стадию. Сегодня медиа без интернет-версии не существует. Интернет и его развитие сделали доступным максимальное количество источников информации, убрали посредника в виде СМИ. Каждый, кто умеет писать, почувствовал: он может что-то творить. Что, правда, не всегда хорошо с точки зрения контента.

А дальше возникает следующая вещь: появились новые рамки, которые связаны с технологиями. И подача информации сегодня в значительной степени стала диктоваться тем устройством, на которое информацию нужно подавать. Так называемая конвергентная журналистика. Если ресурс хочет быть успешным, нужно доносить информацию до самой разной аудитории, ориентируясь не только на человека, но и на те гаджеты, которые у него есть. Потому что на планшет нужно доносить информацию одним способом, а на смартфон – совершенно другим.

– Каковы в целом перспективы российского интернета? Мы станем Китаем или у нас и здесь особый путь?

– У нас всегда будет особый путь. Мы не станем Китаем ни в интернете и нигде вообще, потому что для этого надо иметь китайское население.

– Кем мы станем?

– Россией. Собственно, уже стали крупнейшим после английского языком в интернет-мире.

– Почему? Нас не так много. Даже с учетом уехавших.

– Хотел бы напомнить, что «русский мир» с учетом тех, кто говорит по-русски, составляет сегодня свыше 250 млн человек, что не так уж и мало. Во-вторых, эти люди хорошо образованы, достаточно активны и имеют по сравнению с тем же Китаем неплохой уровень жизни.

– Мы вступаем в политический год, осенью 2016-го выборы в Госдуму. Что станет главной темой сезона в интернете и в жизни?

– Думаю, экономика как была, так и останется.

– Не Сирия, не Госдума?

– Нет. Сирия и Госдума – это специи, приправы. А основное блюдо всегда то, от чего напрямую зависит ежедневная жизнь людей, – хлеб, картошка, мясо, овощи. То есть экономика.

– И все же чего ждать в связи с политической кампанией? Пойдут ли политики в массы и в интернет, в частности?

– Любой политик должен идти в массы. Потому что, если он не идет в массы, он не политик. Идти сегодня в массы без интернета достаточно бессмысленно, потому что интернет охватывает уже свыше 60% аудитории.

– Политики могут пойти в телевизор, что многие и делают.

– Да, люди хотят видеть картинку. Но есть разные среды распространения. И тот же самый телевизор сегодня, кстати, активно идет в интернет. Интернет – это среда, а не что-то отдельно существующее. Как в XIX веке нельзя было заниматься политикой без бумаги, в XX веке – без бумаги, телевизора и радио, так сейчас добавилась еще одна среда распространения – интернет.

Если у тебя свыше 60% аудитории, которая воспринимает объем информации через интернет, надо идти в интернет. Потому что в противном случае ты потеряешь один из каналов взаимодействия с аудиторией. А любой политик использует все каналы коммуникации.

– Будут ли применяться какие-то новые технологии? Например, будут ли новые отряды троллей, ботов?

– Тролли и боты не являются новой технологией.

– Хорошо, будет ли что-то новое в связи с избирательной кампанией?

– Надеюсь. Ведь прогресс – это движение вперед.

– Другой аспект нашей жизни – война. Как, на ваш взгляд, события в Донбассе, Сирии влияют на пользователей?

– Война пользователю всегда интересна. Потому что интересует определенный набор тем, и этот набор не сильно поменялся со времен древности. Пользователь хочет знать про деньги, здоровье, секс и смерть.

– И все же появились исследования, как военные кампании влияют на резкий всплеск сетевой пропаганды, как даже госведомства вовлечены уже в борьбу, провокационно сообщая о якобы намерениях. Они могут и не превратиться в действия, но реакция пошла.

– Война здесь совершенно ни при чем. А стремление говорить о намерениях и планах вместо конкретных дел существует уже давным-давно. Счет идет даже не на десятилетия, а века. Ведь говорить о намерениях куда проще, чем сообщать о конкретных делах. А дальше – по принципу Ходжи Насреддина.

– Либо ишак, либо падишах?

– Либо Насреддин.