Это еда!!!
Современные художники научат рекламистов, как делать культ из еды. Когда российскому куратору выпадает задача (по-нашему - бриф) найти самую глобальную и актуальную идею для всех и каждого, начинает судорожно варить котелок. Разум кипит. Мозги плавятся. В голове - каша. И никого, кто бы мог все разжевать, не вешая лапши. Вот тут-то и рождается сакраментальная тема «Это не еда».Здесь так много смыслов и ассоциаций....А чего здесь нет?
Думаю, многого еще нет, я исходила из тех работ, что приходили на ум, а потом спрашивала художников или додумывала сама. Например, пустые стеклянные банки Саши Гнилицкого, которые он рисовал в Шаргороде, ассоциировались у меня напрямую со старым городским кладбищем. Я спросила его, не нарушаю ли я этой ассоциацией его авторскую позицию. И он ответил - нет, банки - ведь гробики и есть...
Мария Константинова. «Ein freundlich Gesicht ist das beste Gericht (Приветливое лицо - лучшее блюдо)», 1987-88
Еда - суперпопулярная и в то же время антропологическая тема. Глобальнее электричества и Интернета...
Да, как сказал участник выставки Андрей Бильжо, в этих трех буквах умещается вся человеческая жизнь!
Может быть, все-таки русская жизнь?
Возможно. Ирина Нахова рассказывала, как появилась ее первая работа, связанная с едой - «Пища богов». Году в 1995-м она экспонировалась в галерее ХL. Работа не сохранилась, но осталась история. Ее американские друзья очень любили приглашать гостей и готовить вкусную еду. При этом они так уморительно вспоминали весь процесс приготовления, что это было почище любого эротического фильма! Художницу поразило тогда, как можно ТАК говорить о еде!
Ольга Чернышева. Из инсталляции «Черно-белая кулинарная книга», 1992. Холст, масло.
Тогда - это лет двадцать назад? Когда еще не вышли литературные изыски Вайля-Гениса, Сорокина, когда в еду не играли?
Да. На выставке есть несколько работ «эпохи дефицита». Они более тяжеловесны и абсолютно небуржуазны. Сюжеты - либо про отсутствие еды, как работа Сергея Воронцова, либо про замену пищеварением рабочего процесса, как «Сварка» Стасюнаса. А теперь ничего не стоит наполнить мясной фактурой росчерк Nike или мышку американского спецназа. Еда стала знаком.
Нина Котел. «Ладья», 1993.Холст, масло
А насколько серьезно, по-вашему, влияние рекламы на современные сюжеты о еде?
Я бы так сказала: чем более декоративно и легкомысленно сегодняшнее произведение, тем более оно напоминает рекламу. Например, на недавней выставке Вика Мюниса был портрет Маяковского, выложенный черной икрой. И это вполне могло бы стать рекламой какой-нибудь новой икорной марки. А когда Андрей Логвин выкладывал икрой «Жизнь удалась» это рекламой не было. В советское время дефицита как раз икра была вполне доступным, по крайней мере, для горожан, продуктом. Но продуктом праздничным, как шампанское, оливье или конфеты «Мишка».
То есть, если у Мюниса икряной Маяковский - знак «союзной» принадлежности, (помните, дочь Мистера-Твистера Сюзи мечтала «питаться зернистой икрой и в Волге ловить осетрину»), то Логвиновский плакат - образ изнутри, материально, языком ощущаемого счастья.
Да, и фотографии Мюниса выполнены в такой гламурно-глянцевой стилистике, а у Логвина все нарисовано кривенько и вполне искренне, как надпись на заборе. Свою роль играет и развеска - Мюниса в Манеже, а Логвина, в свое время, в маленькой галерее. «Жизнь удалась» может рекламировать только жизнь в целом, менталитет, а не продукт или потребительское отношение .
Александра Митлянская, Валерий Орлов. Из серии «Общепит-1», 1997
Можно ли сказать, что вместо рекламы в искусстве (или наряду с ним), нам свойственен и удается соц-арт, ироничная игра в адвертайзера? Мы делаем бумажные гамбургеры - рекламу без продукта или наоборот, «мясные» логотипы, прозрачно намекая на то, что гамбургер - «больше чем» еда, а спортсмены и солдаты - «больше чем» сапиенсы...
Да. Соц-Арт - явление в целом, специфически российское.
А почему нет Олега Кулика со скулящим поросенком и бессловесными карпами?
Эти работы не в тему. Они о жизни и смерти и слишком бъют в лоб. В центре Artplay на выставке «Тингатинга» мне очень понравилось дерево, ветки которого венчали детские головки. Даже захотелось купить эту картину, благо стоила она недорого. Оказалось, это африканская мифология и реальность - головки детей, потерявшихся и погибших в лесу. Настроение и желание иметь эту работу пропало сразу.
Татьяна Либерман. «Перец», 1997.
Выставка обошлась без трупов?
Здесь есть страсти, но они кипят в сознании. Вот, пожалуйста, табличка «Осторожно, трупный яд!» - конфеты выпуска 1993 года. А э работа Стивена Шанабрука, который отлил конфеты из шоколада, используя в качестве форм слепки человеческих глаз, сделанные в моргах. Неплохо сохранились, поэтому без надписи их давно бы уже съели.
Что для вас вкуснее всего на выставке?
Я выделяю для себя работы, с которых все начиналось - «Дыни» Тани Либерман, видео группы АЕС, макросъемки Алены Кирцовой и Юры Пальмина , а любимая сейчас- банки Саши Гнилицкого.
Последняя - категорически не еда, и даже не упаковка, а - консервант, склеп, череп ...А как пришла в голову сама идея выставки?
Лежала дома книжка Фуко, изданная «Художественным журналом» На обложке была репродукция известной работы Рене Магритта «Это не трубка».
Книга о самом любимом рекламистами художнике - Магритте...
Нет о разнице между «означающим» и «означаемом». В общем, как у Дэвида Линча в ‘Twin Peaks' - «совы не те, кем они кажутся....» И захотелось сделать чисто кураторский проект...
Группа АЕS.«Желтый готовит еду, белый ест», 1998.Видео.
Р.S. Проект, удался, фукианское остранение от еды не убедило. Потому что из еды у нас по-прежнему делают культ. Без Кулика или африканских аборигенов, без задней мысли о вечном каждый экспонат имеет ярко ощутимый вкус, ибо замешан на остром голоде, будь то многажды вареная и превратившаяся в ампирную арку «Кость» Нины Котел или хрустящий на зубах межрасовый боевик группы AES «Желтый готовит, Белый ест». Я бы назвала это настоящей рекламой, ибо что есть беспомощный фрейдизм «Мамочка, Calve!» в сравнении со смачным перформансом шестидесятника Льва Рубинштейна в сером свитерке, цитирующего между укусами бутерброда с перцем-грибочками-сыром-зеленюшкой (весь набор майонезной салатной гаммы) страницы книги о «Вкусной и здоровой пище»! Точнее, цитировалась его книга воспоминаний «Погоня за шляпой» о 50-х, когда эта книжка издавалась огромными, национальными тиражами, а все, что мог наскрести маленький Рубинштейн по сусекам, были сухари и лед. Голодный желудок включает мозги и вопреки социологическим аксиомам формирует «хомо артистикуса». После чего даже сытый, он фонтанирует креативом, вступая в брак по любви с перцем-вагиной, соскребая с лица лепру-винегрет и отпуская из банки на свободу клубничный джем. Он одинаково честен с салфеткой за воротником, в поварском колпаке и на тарелке.
Можно было бы побрюзжать, что, мол, проект обращает рекламиста к сущности товара, его качеству и т.п. Но лучше по-другому: проект накалывает глаз на сущность образа. Когда тот еще совпадает с объектом в ненасытном котелке.
Денис Салаутин, Дмитрий Файн. "Салаты".1988.
Выставка в фонде «Эра», в Трубниковском переулке, продлится до 25 января.
09.01.2008
RSS
Комментарии
Написать комментарий