Классическая каллиграфия: ремесло ради искусства

Ирина Птахова, предпринявшая в конце 1990-х беспримерную попытку утолить голод по шрифтовой теории и практике (честь ей и слава!), говорит о том, что "современный каллиграфический шрифт предполагает непринужденность и свободу". И далее там же: "Экспрессивная каллиграфия помогает раскрепостить и руку, и воображение, а также дает возможность самовыражения и этим принципиально отличается от классической каллиграфии".

Дарья Ген. Трактат о Лешем. Каллиграфический лист с аппликацией.
55х55, холст, бумага, ширококонечное перо, тушь, клей, гравюра на пластике, аппликация

Все сказанное насчет раскрепощения и самовыражения абсолютно верно. Однако уважаемая ученица Геннадия Дмитриевича Епифанова чуть-чуть лукавит. Сомнения порождает... сама же Птахова, вернее, поистине вдохновенная глава из ее книги - "Век каллиграфии". Точное определение, безусловно, первенствующей роли скорописи в развитии шрифтового искусства нашего XVII века, ее значение как не имеющего аналогов мирового явления. И почти гениальное по своей емкости и исторической проницательности определение: "... кажется, что именно здесь выражено чувство свободы и национальной самобытности".2 Заметим в скобках, что замечательный советский мастер книги Соломон Бенедиктович Телингатер блестяще владел почерком, идущим именно от древнерусской скорописи. "Лукавство" же состоит в том, что свобода и раскованность самовыражения наших предков в письме зиждилась как раз именно на артистическом владении самым классическим из пишущих инструментов - почти на острие отточенным эластичным ширококонечным пером. И сама же Птахова ясно и четко говорит о великолепных азбуках-прописях XVII века, предназначенных для обучения технике письма. О трудностях на пути к раскованному артистизму говорит заставка из букваря Бурцева (она же и заставка к главе о скорописи) - первая русская иллюстрация светского содержания: сцена порки нерадивого ученика. Оформляя факсимильное издание букваря Кариона Истомина - Леонтия Бунина, Ирина Птахова более рисует, нежели пишет на коробке буквы полуустава и скорописи. Это вполне резонно, ведь букварь гравирован резцом на меди. Однако, скорее всего где-то здесь и зарыты корни малого интереса к западноевропейскому письму и полное игнорирование прибалтийской школы Виллу Тоотса. А ведь готические и русские средневековые "черные буквы" устава и полуустава имеют в своих пропорциях и ритме явные элементы сходства. Да, у нас не было римских колонн и арок. Да, у нас не было каролингского минускула. И гравюра на меди, определившая постепенный переход ренессансного "бастардно-антиквенного" ширококонечного курсива в английскую каллиграфию остроконечного пера, появилась на Руси с опозданием на полтора века. И оттого так самобытна наша скоропись.

Елена Иванова. Каллиграфия моря.
Лист из серии. 20х50, бумага, ширококонечное перо, кисть, тушь, акварель, темпера. 2003
Рукописный каллиграфический шрифт прекрасно уживается со свободно и размашисто исполненным изображением, составляя ему необходимый смысловой и формально-графический контрапункт.

Но как на Западе, так и на Востоке основанием художества лежит ремесло. К сожалению, конец XIX и весь XX век необычайно обострили старую дилемму: что более способствует творческим достижениям, свобода интерпретации или же полная свобода самовыражения.

Классическая основа - задает творчеству весь многовековой импульс накопленного поколениями духовного и технического багажа. А просто самовыражение - это только САМО-выражение. Да, микрокосм в своей континуальности, вроде бы, равен континууму макрокосма. Но - даже великие Константин Философ (Кирилл) и Месроп Маштоц, создавшие глубоко продуманные, религиозные в своей сути письмена, были не в силах достигнуть простоты и ясности величественных знаков греческого и латинского алфавитов, создававшихся веками и поколениями мастеров.

Каллиграфия ширококонечного пера - основа основ исторической латиницы и кириллицы. Это то наше общее наследие, которое позволяет всем европейским народам осознать глубинные корни своего письма, уходящие глубоко под вечные тени пирамид. Тростник и папирус пользовали греки и римляне, гусиное перо, срезанное на широкий конец, и пергаменный кодекс - символ средневековой книжности. Поколение художников, пришедших в промграфику (или графический дизайн, как его стали научно называть впоследствии) в конце 1960-х – в 1970-е гг., чаще всего из художников-оформителей, добрым словом не раз вспомянет замечательного эстонского мастера Виллу Карловича Тоотса. Именно его "Современный шрифт", затем пособия из серии "Азбука шрифта", его сборник "Eesti kirjakunst", начали прививать и на широкую советскую почву вкус к хорошо написанному объявлению, статье в стенгазете и, наконец, изысканной надписи в музейной экспозиции и произведению графического дизайна. Помню, как я был поражен, увидав в эстонской столице ценники и объявления в булочных, достойные висеть скорее на выставке шрифта и орнамента. К счастью, перво- источник всех этих красот уже был нам известен. И настоятельно требовал внимания к себе, уважения к культуре письма, заставлял сменить заезженный "халтур-гротеск" на изысканную каллиграфию, счастливо возрожденную на рубеже XIX–XX веков великим англичанином Эдвардом Джонстоном. Тем более, что пишущий инструмент - тогда это было плоское плакатное перо - менять было не нужно. И стимул к самообразованию и самосовершенствованию был налицо: все великие каллиграфы XX века были самоучками - и Джонстон, и Гилл, и Цапф, и Тоотс, и Телингатер, и многие другие. Отец Ильи Богдеско владел английской каллиграфией остроконечного пера. Ширококонечную Илья Трофимович изучал самостоятельно.

Юлия Павлова. Письмена средневековья, каллиграфический лист из серии.
60х90, бумага, ширококонечное перо, акварель, темпера. 2003
Юлия старается передать некий синтетический образ средневековых письмен, сочетая формы сразу нескольких исторических почерков (и демонстрируя при этом незаурядное владение таковыми!)

При подготовке второй Санкт-Петербургской Биеннале графики среди конкурсных номинаций была заявлена "Символика и каллиграфия". На открытии в Манеже и при объявлении призеров Биеннале эта тема как-то не прозвучала. Мне очень хотелось бы хотя отчасти восполнить этот пробел, взяв тему более узко - обратить внимание на работы студентов художественных отделений двух Санкт-Петербургских вузов, связанные с темой классической каллиграфии ширококонечного пера.

Почему подобные работы вообще смогли появиться в нашем городе? Еще в ранние годы существования сначала отделения, а затем кафедры промграфики и упаковки а ЛВХПУ им. Мухиной художники книги Х. Г. Сайбаталов и В. Д. Молочников начали знакомить студентов с основами написания исторических рукописных шрифтов. Преподавая искусство шрифта в качестве ознакомительного предмета на неграфических кафедрах ЛВХПУ, автор этих строк в 1980-е годы, как мог, старался поддержать общие тенденции преподавания на кафедре промграфики - графического дизайна.

Нынешняя практическая часть знакомства с шрифтовым искусством - изучение исторической каллиграфии Древней Руси и Западной Европы с пером в руке - практикуется на кафедре графики Северо-Западного института печати, кафедрах графического дизайна и книжной графики института ДПИ, а также в рамках Программы "Графический дизайн" на Филологическом факультете СПбГУ. Методика была разработана доцентом СЗИП А. А. Евменовой, развита и дополнена автором этих строк. Программа изучения классической каллиграфии ширококонечного пера следовала методическим указаниям Московского Университета печати. Однако последовательность подачи материала была переосмыслена.

Дмитрий Мириленко. Рустика, каллиграфический лист.
30х42, бумага, ширококонечное перо, кисть, темпера. 2003
Дмитрий, закончив 3-й курс - уже плакатист, фотокорреспондент, а также мастеровитый каллиграф. Правда, оговоримся, что за его плечами уже художественное училище. Здесь приведена отчетная клаузура. На Биеннале представлены творческие композиции, развивающие тему. В том числе, поиск собственного почерка с японскими ассоциациями.

Наш практический опыт показал, что, несмотря на историческое несоответствие, начинать лучше не с рукописных, а все-таки с построенных, вычерченных шрифтов. И только после некоторого знакомства с построением образцов Ренессанса и Нового Времени можно довольно быстро и успешно привить студентам навыки письма ширококонечными перьями.

"Другая каллиграфия" - экспрессивная, раскованная, по-хорошему наглая, неожиданная и изощренная - это здорово. Но в наш век вседозволенности нельзя быть Иваном, непомнящим родства. Лучше всего в России начинать с рукописных шрифтов Древней Руси. Вековая традиция незримо присутствует в самой ауре страны. Кто бы и как бы ни принижал, или вообще ни подвергал сомнению величайшее значение этой традиции. Наше древнее письмо мягче, в чем-то раскованнее и, вероятно, проще и доступнее западноевропейского той же эпохи.

Дарья Минаева. Симпатическая каллиграфия. Каллиграфический лист из серии.
30х42, бумага, ширококонечное перо, молоко, свеча. 2003
Дарья положила в Университете (а теперь и не только в нем!) начало буму "симпатической" каллиграфии. Смутно припоминаемые с очень раннего, тогда еще "коммунистического" детства легенды о Дедушке Ленине, якобы писавшем из камеры письма молоком, налитым в чернильницу из хлебного мякиша, неожиданно вдохновили на изобретение эффектного приема оформления каллиграфических листов. Надпись выполняется молоком с помощью ширококонечного пера. Зажженная свечка, водимая снизу бумаги, превращает молоко белое и невидимое в топлено-запеченное и золотисто-коричневое.
Ныне последователи применяют еще ряженку и кефир. Свечка нашла свое продолжение в методе помещения части планшета в духовку (!)

Мы были на отшибе тогдашнего культурного мира. Однако восприняли через болгар от греков культуру великую и чрезвычайно возвышенную духовно. И нам повезло, как ни одному из новых западноевропейских народов: мы получили письменность и религию на родном языке. Эти величавые, медленные буквы кириллицы "Остромирова Евангелия" и "Изборника Святослава" несли в себе Устав Божественной и Человеческой - по правде и совести - жизни. И каждая буква, - из греческого ли литургического унциала, или же из со-причтённых ему добавочных знаков глаголицы, несла на себе символ звука родного живого языка. Зримые глаголы, отобранные и обозначенные Константином-Кириллом Философом, собранные в единую симфонию Константином Преславским, не были для русского уха чужой латынью. Живое Слово могло свободно обитать здесь в Духе и Истине, будучи понятным и как Произнесенное, и как Написанное, Начертанное. И вот это-то неуловимое интуитивное знание каким-то непостижимым промыслом еще сохраняется и в душе, и в движении руки новых приходящих поколений.

Дмитрий Петровский. Каллиграфический символ (И)
120х60, оргалит, тушь, ширококонечное перо, компьютерная графика. 2003
Негоже преподавателю творческой дисциплины подавать себя студентам как своеобразного "кота в мешке". Хотя, как я неоднократно с прискорбием убеждался, далеко не все студенты регулярно отслеживают даже значимые события в художественной жизни города.
В рамках второй Биеннале графики в Санкт-Петербурге экспонированы 4 работы автора этих строк, объединяющие обе стороны номинации "Символика и каллиграфия". Это стихи из авторского сборника "Алфавит "ХХ век"", вышедшего в свет в 2003 году.

Ольга Степанова. Колесо бастарды.
Каллиграфический лист. 55х52, бумага, ширококонечное перо, тушь, акварель, темпера, гуашь. 2003
Видимо, сочетание имени и фамилии Ольга Степанова имеет прямое отношение к проявлению способностей в готической каллиграфии. Работа Оли Степановой из института ДПИ - яркий тому пример!

Дарья Ген. Версальские Коты.
60х45, бумага тонированная, перо, кисть, тушь, акварель.
Артистический опус, в котором ломбардские версалы преобразуются в формы изысканно игривых и всегда таинственных спутников человеческого жилища.

Ксения Орлова. Скоропись и вязь, каллиграфический лист.
50х70, бумага, ширококонечное перо, акварель, темпера. 2004
Поперечная верстка, выполненная вручную. Взаимопроникновение фона и шрифта гораздо больше говорит о старинных пожарищах, веками преследовавших нашу средневековую культуру, нежели простое поджигание краев листа.

Ольга Казьмина. Симпатическая каллиграфия. Скоропись.
40х50, бумага, ширококонечное перо, молоко, духовой шкаф(!), тушь. 2004
Еще одно развитие "ленинской" темы. Связный текст об археологических памятниках угро-финнов Северо-запада России. Текст - фон. И короткий фрагмент поверх, с легким намеком на подстрочный набор. Задача читабельности автором не ставилась. Задачи декоративно-изобразительная и образно-историческая - решены успешно.

Юнна Сафронова. Скоропись, каллиграфический лист.
44х55, бумага, тонированная раствором кофе, ширококонечное перо, тушь. 2004
Кофе нынче – не продукт для роскошного пития, но средство тонирования бумаги с "историческим уклоном". На обходе аудитория благоухала, как кухня, где только что сбежало кофе. Явно прослеживается подстрочное письмо, заменяющее набор, и свободное смещение текстовых блоков, и игра с отступами.

Екатерина Зубкова. Устав и скоропись, каллиграфический лист.
47х60, бумага фактурная, ширококонечное перо, бронзовая гуашь, тушь, аппликация. 2004
Фрагменты из "Сказки о Мертвой царевне и Семи богатырях". Золотое зеркало, разбитое злой мачехой, срифмовано с золотим основным текстом, расположенных в традиции классического подстрочного набора. Наглая скоропись по "разбитому зеркалу" являет нелицеприятное отношение художника к эпизоду последней беседы пушкинской злодейки с Зеркалом и последовавшей закономерной развязке.