Игорь Рябенький: "Не хочется из бизнес-ангела превратиться в "холдинг"

Сегодня в его портфеле — более 60 проектов из России, США, Европы и Израиля. Национальная ассоциация бизнес-ангелов в сентябре назвала его «бизнес-ангелом года».

О проектах, которым хочется помогать

— Вы начали заниматься инвестициями в интернет-проекты еще до бума доткомов — это как-то повлияло на вашу дальнейшую работу?

— Я по образованию программист, начинал работать на одном из российских крупных IT-предприятий. Инвестированием занялся еще в начале 1990-х — и моими подопечными были в основном те, кто занимался разработкой «железных» технологий и ПО. Так что пузырь веб-проектов не убил во мне веру в инновации. Многие мои инвестиции были успешными, однако это было факультативной деятельностью. Я был сильно вовлечен в операционку и, когда сделал большинство выходов, решил взять паузу. Профессионально и активно вложениями в стартапы я начал заниматься в 2010-м, когда многие предприниматели, которых я поддержал раньше, стали приводить ко мне на смотр интересные проекты. Я решил присмотреться к предпринимателям новой волны внимательнее. Оказалось, что пока я брал тайм-аут, в России началась движуха, стало появляться все больше высокообразованных людей, готовых посвящать себя серьезной работе, а не просто мимолетно увлеченных идеей. В итоге мы с партнерами сделали несколько успешных инвестиций (в сервис для изучения английского языка LinguaLeo, порталы для подбора частных специалистов группы компаний Eruditor), а затем передали их в руки крупных венчурных фондов, а сами стали активнее работать с компаниями ранних стадий.

Около трех лет назад мы начали концентрироваться на работе с компаниями ранней стадии, просмотрели огромное количество проектов. Сегодня у нас в портфеле больше 60 стартапов, и мы закрываем по сделке почти каждую неделю. Так активно «пылесосить» рынок удается за счет активного сотрудничества с несколькими бизнес-инкубаторами в Москве, Силиконовой долине и Израиле. Выходов у нас пока не было — они нач­нутся после 3—5 лет нашего нахождения в компаниях.

— Насколько щедры ваши инвестиции в стартапы?

— Мы редко вкладываем в компанию более 300 тыс. долл., хотя с учетом плеча партнеров некоторые инвестиции доходят до 500 тыс. долл. Идея такова: вкладываться понемногу (иногда 100—150 тыс. долл.) на тестирование идеи на рынке — в исключительных случаях к этим деньгам мы добавляем дополнительные транши.

Это, кстати говоря, системная проб­лема российского рынка: часто бывает, что у стартапа кончаются деньги от ангела, а фонды еще не готовы его поддержать. В такой ситуации мы пытаемся найти покупателя для технологии компании. Или разрешаем предпринимателям найти нового инвестора, который выкупит долю Altair. Но чаще всего, надо признаться, проект морозится на неопределенный срок. Пока у меня из 60 проектов всего пять близки к такому «недолету» до инвестиций следующей стадии. Это хороший результат, учитывая, что обычно бизнес-ангелы рассчитывают, что из 100 проинвестированных проектов выживут десять, из которых выстрелят всего два-три.

— Как вы ищете перспективные компании?

— Ежедневно мы получаем сотни обращений. Самый лучший фильтр заявок — рекомендации тех, с кем я уже работал на рынке, — предпринимателей, представителей венчурных фондов и других бизнес-ангелов. Компании для инвестиций за рубежом я обычно ищу среди выпускников известных инкубаторов и акселераторов. Так складывается экосистема, которая питает сама себя и приводит к нам хорошие стартапы. Хорошие — это значит с нацеленной на результат командой и верой в идею. Я уверен, что главное — заниматься тем, что интересно. Я говорю людям, которые приходят: поддерживая компанию, мы рискуем своими деньгами — вы, запуская бизнес, инвестируете в него несколько лет своей жизни. Нужно постараться абстрагироваться от желания заработать как можно больше и работать над идеей, которая тебя увлекает.

— Венчурному сообществу в России стоит бояться, что один из самых активных бизнес-ангелов сконцентрируется на западных рынках?

— Сейчас американские проекты — это около четверти наших инвестиций. Мне, конечно, важно, что в России я помогаю развивать инновационный рынок — здесь мы инвестируем в проекты самых ранних стадий, потому что их никто, кроме нас, особо не готов поддержать. С российскими стартапами мы нянчимся, в Израиле и Америке проекты более зрелые, в них мы забираем меньшую долю, сохраняя тот же размер инвестиций, что и в России.

Инвестиции бизнес-ангелов — это человеческие инвестиции, и на меня работает то, что в России меня хорошо знают. Я читал лекции в ГУ ВШЭ и МГУ и постепенно завоевал авторитет человека, который может многому научить в механизме выхода инновационной компании на глобальный рынок. Так что российским стартапам я могу рассказать, с чем я столкнулся, развивая проекты в Нью-Йорке в 1990-х, и как сегодня выглядит инновационный рынок США. Американским стартапам я, конечно, могу дать советы о том, как штурмовать российский рынок, но вряд ли спрос на такую информацию будет велик.

О проблемах российских стартапов

— Каковы типичные проблемы российских стартапов на фоне более продвинутых западных?

— Конечно, главная проблема российских команд — плохой менеджмент, непонимание бизнеса. Наши IT-компании могут похвастаться креативными разработчиками, четким видением своей миссии. Обычно стоимость IT-cтартапа в США в сравнении с оценкой российской компании оказывается в два-три раза больше, потому что американцы сделают в разы меньше ошибок.

Надо признать, что мода на инновации спровоцировала появление большого числа псевдоинновационных проектов, которые обивают пороги венчурных фондов. Ко мне часто приходят люди, которые сделали презентацию «на коленке» и пошли просить 1 млн долл. Иногда такие люди пишут мне на почту с множеством адресов в копии или стучатся ко мне в Facebook: «У нас есть проект. Интересно?» Ну что тут скажешь. Приходят ко мне и проекты-«клоны». Начинающим предпринимателям часто бывает лень проанализировать рынок конкурентов.

Предпринимательская активность в России чем-то напоминает мне творческую работу студентов MIT или Стэнфорда. Руководство университетов часто дает всем учащимся по 2—3 тыс. долл. на работу над любой креативной идеей в течение пары семестров — это часть учебного процесса. Вот и российские предприниматели хотят учиться, только амбиции слишком высоки.

— Как вы контролируете жизнь компании, если столь велика вероятность ошибки россий­ских стартапов?

— Я никогда не забираю контрольный пакет у команды, не хочется из бизнес-ангела превратиться в «холдинг». После того как проект получает деньги, мы определяем метрики, к которым он должен подойти через месяц, год или несколько лет работы. Обычно речь идет о числе клиентов, конверсии посетителей сайта в покупатели, выручке. Чем моложе компания, тем выше цена ошибки, тем чаще команда должна отчитываться.

В компаниях, в которые мы вошли недавно, я состою в совете директоров — здесь есть риск, что команда, не уверенная в своих силах, начнет что-то менять. Нам важно не дать стартапу провести неправильный «пивот», чтобы мы вдруг не обнаружили, что инвестировали в «булочную», а она за несколько месяцев превратилась в «лавку мороженого». С основателями более зрелых стартапов я просто периодически встречаюсь. Хорошие предприниматели понимают, что к бизнес-ангелу нужно относиться как к источнику бесплатных советов, и часто требуют от меня консультаций.

К тому же бизнес-ангел всегда должен быть хорошим психотерапевтом. Очень у многих российских предпринимателей повышенный уровень тревожности — они боятся, что постепенно деньги бизнес-ангела истратятся, а бизнес так и останется убыточным. Из этого страха иногда вырастают нежелание нанимать новых людей и тратить хоть сколько-то на маркетинг. Никуда не деться от конфликтов в команде в сложные моменты жизни стартапа — подсказать, как выйти из ситуаций с расколом команды с наименьшими потерями, опять же задача бизнес-ангела.

Об инвестициях в России

— Растет ли число бизнес-ангелов в России в последние годы?

— У нас все еще мало людей, которые раздают стартапам чеки на удачу. В США, по последним данным, активно инвестируют не менее 250 тыс. частных инвесторов, у нас их, по официальным данным, — несколько тысяч. Хотя на деле профессиональных инвесторов, для которых работа со стартапами — единственная или одна из основной деятельности, не больше 20. Проекты испытывают колоссальный дефицит денег на самых ранних стадиях.

В этом году я довольно много инвестировал совместно с другими бизнес-ангелами и посевными фондами IMI VC, Vestor.In, Untittled Ventures. На популярной американской крауд­инвестинговой платформе AngelList бизнес-ангелу, который объявляет сделку, приходит вопрос: «Хотите ли вы синдицировать сделку с теми, кому также понравился проект?» Мы стараемся не привлекать малообразованных инвесторов, плохо знакомых с рынком. Это может повлечь множество проблем, в том числе и с искусственным привлечением внимания вокруг тех проектов, которые того не заслуживают.

— А в России поступают такие предложения?

— В России ко мне тоже часто приходят предложения по электронной почте или звонки от других ангелов, которые нередко спрашивают меня: «Будет ли у меня место в совете директоров? Могу я рассчитывать на 100% годовых?» Я советую таким людям — обычно они богачи, посмотревшие фильм «Социальная сеть» и решившие попробовать венчур, — вкладываться в казначейские облигации. Это скучно, но гарантирует минимальный стабильный доход. Сама парадигма бизнес-ангельских вложений иная: вкладывая собственные деньги в проект, они активно помогают компаниям своим опытом и видением рынка. Те, кто готов тратить на работу со стартапами много времени, получают хорошую возвратность инвестиций (иногда вплоть до 20%). Это как игра на бирже: покупка и продажа акций на фондовом рынке — эффективный инструмент для профессионалов. 99% же тех, кто ведет торги, просто надеются на везение — и проигрывают.

Приход в венчурную отрасль бизнес-ангелов, не готовых относиться к инвестициям ответственно и не разбирающихся в специфике работы с молодыми бизнесами, опасен для российских стартапов. Я уже услышал историю: новоиспеченный частный инвестор потребовал от команды стартапа вернуть проценты с кредита после неудачной инвестиционной сделки. Для бизнес-ангела к тому же важно наладить качественную экспертизу проектов — и если оценить идеи веб-сервисов, перспективности бизнес-модели и команды стартапа ангел — в прошлом предприниматель или топ-менеджер — часто может самостоятельно, то для работы с проектами в более высокотехнологичных отраслях, а также юридического оформления сделок экспертизы потребуется привлечь внешних специалистов. Я имею в виду, что работа бизнес-ангела требует больших усилий, если ты и правда хочешь добиться роста стоимости портфельных компаний.

— Большинство бизнес-ангелов в России инвестируют в IТ-проекты — в основном в интернет-стартапы. Стоит ли ожидать, что внимание частных инвесторов будут больше привлекать проекты из других отраслей?

— Мне очень нравятся стартапы в сфере здорового образа жизни. У меня был один успешный крупный проект в сфере биотехнологий, но в России его взлет вряд ли был бы возможен. Стартапы с серьезной научной составляющей непривлекательны для бизнес-ангела, так как их продукты обладают слишком долгим циклом разработки и, соответственно, требуют больших вложений. На Западе такие компании нередко привлекают инвестиции от ангелов вскладчину, но в России таких примеров практически нет. Если «посевных» инвестиций в IT хватает на то, чтобы стартап показал готовый продукт рынку, то в медицине или промышленном секторе на эти деньги только можно создать первый из 5—10 макетов. К тому же длинные проекты всегда связаны с необходимостью конкурировать за специалистов: статистика показывает, что за время разработки продукта очень многие из первоначальной команды разочаровываются и уходят из компании — инвестору нужно найти новых увлеченных специалистов, нацеленных на результат.

В России сложности работы с инновациями вне IТ усугубляются тем, что вывод инновационных продуктов реального сектора связан с забюрократизированными процедурами регистрации, а затем и госзакупками. Ангелы просто не хотят связываться с отраслями, где лидерство компании определяет не уровень ее технологии, а умение предпринимателей договариваться с чиновниками.

— Насколько в целом бизнес-ангелам комфортно работать в России?

— Проблемы, связанные со сложностью ведения бизнеса в России, конечно, препятствуют активной работе ангелов. Недавно я узнал, что руководителей стартапов часто вызывают в налоговые службы с просьбой объяснить — почему нет отчислений с прибыли? У нас пока ведомства не понимают, что в том, что инновационная компания несколько лет разрабатывает инновационный продукт и не проходит точку безубыточности, нет ничего подозрительного… К тому же сложно оформлять сделки со стартапами, зарегистрированными как ООО. Также у нас нет возможности удобно работать на условиях вестинга, когда процесс получения долей основателями размазывается на несколько лет и это стимулирует команду работать эффективнее. Если мы решаем инвестировать в стартап, который планирует выходить на западные рынки, чаще всего мы регистрируем компанию в зарубежной юрисдикции, а в России учреждаем центр разработки. Затем инвестиции передаются зарубежной компании, а российское юрлицо получает заказы на R&D.