Livre d’artiste: Libro de artista

livre d'artiste - явление во всех отношениях пограничное. Это уже не картина, но еще и не книга художника в футуристическом, объемном, дизайнерском смысле. Это, скажем, так,   многостраничный плакат, выполненный по заказу «продвинутого» клиента, первоначально - торговца картинами и потому воспринимавшего livre d'artiste как полотно с «дополненной реальностью» в виде материала, рисунка, печати, упаковки.

Напомним имена издателей-инициаторов и спонсоров жанра, освоенного в начале ХХ века. Тон задают два предпринимателя. Французский продавец картин Амбруаз Воллар, определивший будущий «стандарт» первой же книгой Parallelement Поля Верлена с литографиями Пьера Боннара. Далее были Шагал, Пикассо, Руо, Брак, Дерен, Дюфи и другие.

Немецкий банкир  Даниэль-Анри Канвейлер, выпустивший знаменитую книгу стихов Гийома Аполлинера L'EnchanteurPourrissant с ксилографиями Андре Дерена. Канвейлер также работал с Пикассо, Грисом, Масоном и многими другими.

Далее - Гарри Кесслер в Веймаре, Альбер Скира в Лозанне, Джеральд Крамер в Женеве, Андре и Пьер Гонины в Лозанне, затем Луи Бродер, Джозеф Форет, Эме Маг, Илья Зданевич...

Однако, несмотря на то, что livre d'artiste - клиентский проект, славу его создают художники, а историю - коллекционеры. В этот раз (и впервые) в музее Личных коллекций ГМИИ  выставлены испанцы: Пабло Пикассо, Хуан Миро, Сальвадор Дали, Хуан Грис, Антони Клаве, Антони Тапьес - всего около 300 листов из собраний Георгия Генса и Бориса Фридмана. К слову сказать, выставка "Мировые шедевры книги художника" в ММСИ пару лет назад была сделана также на русско-французских материалах Бориса Фридмана.

В силу маргинальности жанра livre d'artiste полна неожиданностей и парадоксов - если бумага, то странная, или ее несколько видов, да с металлом, деревом, плексигласом, папье-маше. Если печать, то оригинальная и малотиражная - литография, ксилография, офорт.  Внешний вид - коробка с листами, кое- где уже и с вырубкой. Содержание картинок нередко «параллельно» тексту, часто - на чужом, непонятном языке. Да текст и не главное - в livre d'artiste «рулит» изображение.

За livre d'artiste слишком редко стоит один человек, чаще - несколько - издатель, писатель, художник (нередко присылавший картину и не участвовавший в литографировании). И, конечно, книга как объект ограничивалась коробкой и возможностью рассматривать листы - не листая, а, скажем, раскладывая пасьянсом.

Но запах «книги художника» нет-нет, да начнет пробиваться. Бывало,  что издатель (как это случилось, скажем, со Зданевичем), становился поэтом, или же художник писал «рукопись» (как Пикассо) или и становился автором текста, иллюстраций, дизайна (Дали, Миро).

И, конечно, livre d'artiste - вызов известному художнику, меняющий представление о нем.   Гуляя по испанской выставке, невольно ищешь «непохожих на себя» знаменитостей... И, наоборот, livre d'artiste - консерватор и абсорбент стиля. Как плакат. И художник это чувствует. И мы с напряжением наблюдаем, когда  и к чему он будет «готов».

Сальвадор Дали. Великолепный рисовальщик и отец текучего, безумнорационального, «выпендрежного» сюрреализма. Но ни то, ни другое не делает погоды в его livre d'artiste.    Иллюстрации куртуазного средневекового текста «В поисках Грааля»  и «Фауста» Гете кажутся слишком банальными, а картинки  к  «Венере в мехах» Захер-Мазоха гламурными. Листы Кэрроловой «Алисы» и Хемингуэева «Старик и море» перегружены и амбициозны и, все же, уступают изящной математике текста, а красочные иллюстрации к «Треуголке» де Аларкона - лишь харАктерны.

SALVADOR DALI
1904-1989
Иллюстрация к книге:  Carroll Lewis. Alice's Adventures in Wonderland. New York: Maecenas Press; Random House, 1969

SALVADOR DALI
1904-1989
Иллюстрация к книге:  Pedro A. de Alarcon.  Le Tricorne. Paris, Monaco: Nouveau Cercle parisien du Livre, Editions du Rocher, 1958-1959

И только собственный мистический текст «Десять рецептов бессмертия» воскрешает к жизни «настоящего» Дали и тут же перерастает рамки livre d'artiste. Здесь и лаконизм, и  выход в третье измерение сна с помощью вырубки, и «плакатное» увивание текста за картинкой, и переход в символическую «раскадровку», обилие материалов - от папье-маше до дерева, и концептуальные хитрости вроде плексигласовой коробки с ручкой в виде телефонной трубки с замками в желтках фирменной яичницы-глазуньи. Книга посвящена испанской королевской чете.

SALVADOR DALI
1904-1989
Иллюстрация к книге: Salvador Dali. Dix recettes d'immortalité. Paris: Audouin-Descharnes, 1973

Странно, но именно мистицизм и аристократомании - то, что вызвало разрыв Дали с художественным кругом сюрреалистов, благоприятно повлияло на  Livre d'аrtiste. "Рецепты бессмертия" перекликаются с первым, хотя и более традиционным опытом книжной иллюстрации - офортами к «Песням Мальдорора».

Точно так же, как Дали, поначалу не удивляет и обильно представленный на выставке Пикассо. Его стиль слишком узнаваем, тут, скорее, интересны исторические вещи - орнаментальная охристо-черная, буквально-фабульная «Лисистрата» Аристофана - экземпляр из фирменного 1500-тиража  Limited Editions Club, иллюстрации к сонетам Ильи Зданевича - «Афет» (с использованием нескольких видов бумаг и оригинального шрифта), где не понимающий по-русски художник изобразил собственных возлюбленных Марию-Терезу Вальтер и Дору Маар, «конные» вставки в триптихи-лесенки стихов Рок Грэй (Елены Эттингер) и портрет Пиросмани для проекта Зданевича.

PABLO PICASSO
1881-1973
Иллюстрация к книге:  Ilia Zdanevich (Iliazd).  Afat (Афет). Soixante-seize sonnets. Paris: Le Degré Quarante et Un, 1940

Поэтому глаз ищет то, что, или еще не Пикассо или уже не Пикассо. И находит. Плотно-жирные, выполненные в технике трансферной литографии (текст+изображение),  листы самостоятельно подобранного и написанного текста  Poèmes et Lithographies. Пока один глаз разбирает «по складам» буквы, другой выращивает из еще живых, экспрессивных картинок символические формы.

PABLO PICASSO
1881-1973
Иллюстрация к книге:  Pablo Picasso.  Poèmes et Lithographies.  Paris: Galerie Louise Leiris (Kahnweiler), 1954

А послевоенные, кроваво-примитивные жесты поверх рукописи стихов  Пьера Реверди «Песнь мертвецов» можно считать по силе воздействия «Герникой» в иллюстрации Пикассо. Узнаваемой, квадратной, как кулак, не кубистической.

PABLO PICASSO
1881-1973
Иллюстрация к книге: Pierre Reverde. Le Chants des Morts. Paris, Tériade, 1948

За кубизм на выставке отвечает Хуан Грис. В отличие от многих, он начал художественную карьеру именно с книжной иллюстрации. И более того: в экспозиции представлены его картины, которые  поэт  Пьер Реверди проиллюстрировал своими СТИХАМИ. Стало быть, рукописная «Au soleil du plafond» -  квинт-эссенция жанра livre d'artiste.

Совсем иное отношение к слову, восходящее к письменной архаике древних манускриптов - у Антони Клаве. Если экспрессионист Пикассо рисует души мертвецов поверх их песен, то романтик Клаве уравновешивает рыхлые, тяжелые, цветные, но внятные, как деревянные скульптуры, тела текста и изображения. «Заляпанные», буковицами и символическими украшениями листы «Гаргантюа» Рабле с выпирающими из них наивными и нездешними героями - лучшая работа Клаве. Совпадение текста с картинкой и с футляром - тоже достижение livre d'artiste.  Испанцы неравнодушны к архаике, испанцы ХХ века вдвойне, испанские иллюстраторы неравнодушны к книге, как ее понимали древние.  В этом смысле livre d'artiste - эйдетическое припоминание книги и шире - иллюстрированного текста.

ANTONI CLAVÉ
1913-2005
Иллюстрация к книге:  Francois Rabelais.  Gargantua.  Toulon: Les Bibliophiles de Provence, 1955

Все участники выставки интересны по-своему, но безусловная звезда жанра -  Хоан Миро. Непонятно, что удается ему больше - иллюстрация или шрифт. Экспрессионизм Миро психологически «реален», рисунок никогда не «вываливается» из листа, исследуя его бесконечно в глубину. Миро активнее всех работает с рельефом, литографируя изображения на выпуклые пятна. На правах такого же изящного графического пятна выступает и письмо.

JOAN MIRÓ
1893-1983
Иллюстрация к книге:  Adrian de Monluc.  Le Courtisan grotesque.  Paris: Le Degré Quarante et Un (Iliazd), 1974

Миро -  поэт, и самая выразительная его работа - 18 литографий стихотворного сборника «Ящерица с золотыми перьями» (Le Lezard aux plumes d'o). Не хватает лишь склеить из этих листов дракона и расположиться внутри. Вот так всегда: как только сам, всерьез и о своем, так сразу livre d'artiste начинает быть эмбрионом инсталляции . Или «книги художника».

Последнее - пространственный  жест, где каждый угол, впадина, поворот - равноправный элемент сообщения, градусов на 90, отличный от предыдущего. И еще «книга художника» - не роскошь, но мощный функционал, где в ход фрондерски идет все, что попадается под руку. Но если пустить  все это «плавать» по листу, то именно таковы книги завершающего художника выставки - Антони Тапьеса. По случайному совпадению выставка обрела особое посвящение: 7 февраля художника не стало.

ANTONI TÀPIES
1923
Иллюстрация к книге:  Octavio Paz. Petrificada Petrificante. Paris: Maeght éditeur, 1978

Его пятна и тиснения лаконичны, будто звуки. Появляются, как тени живой реальности - ножницы, замочная скважина, кусок газеты. Серая бумага ручной отбивки, карборунд...Это все еще поверхность для литографирования, но уже -  химическая лаборатория первоэлементов и коллаж. И если Дали иллюстрирует  сюрреалистические «фрейдистские» сновидения, то Тапьес - трактат заведующего институтом Зигмунда Фрейда во Франкфурте-на-Майне Александра Мичерлиха «Размышления о грязи».

ANTONI TÀPIES
1923
Иллюстрация к книге:  Alexander Mitscherlich.  Sinnieren Uber Schmutz. St. Gallen: Erker-Presse, 1976/78    

Он же,  коричневой краской намазав пальцы, а пальцами - доску, превращает в единый «черновой» жест рукопись «Римских элегий» Бродского. И невидимая, напряженная и вездесущая тьма  - первое и основное, что бросается в глаза иноязычному читателю.

Испанский вариант livre d'artiste, как и живопись, носит в себе скрытый логотип текучей гармонии. Всякий материал в испанских руках будто размягчается и становится податливым и гибким, а вещь плавится на солнце, меняя цель и прагматику на страсть и суть. Возможно, с классической, дизайнерской «книгой художника», случись она тут, произошло бы то же самое, что и с архитектурой, и она сама собой вернулась бы обратно, в livre d'artiste.