У русских есть ген терпимости

Коренной чертой, по его мнению, остается терпимость, но ее градус понижен у нового поколения россиян. Они уже не будут терпеть.

Михаил Константинович, согласны ли вы с мнением, что за 20 лет жизни без СССР русский характер практически не изменился, разве что несколько вырос уровень нетерпимости?
Согласен. Но с чем я категорически не согласен -- что вырос в обществе уровень нетерпимости. Он мог вырасти лишь в локальных группах, которые имеют свою внутреннюю частную идеологию. Но это не есть явление массового сознания. Я знаю эти исследования, но автоматически переносить вспышки некой агрессии из малых групп на большие -- это, знаете, очень серьезный подвох, имеющий политические последствия. Вот что действительно произошло -- поднялся градус общественной раздражительности.

Что людей раздражает?
Например, элитарная реклама. Я понимаю -- гречку рекламировать. Но при средней зарплате в 20 тыс. рублей показывать по ТВ яхты, дальние путешествия, мебель от 15--20 тысяч долларов и выше просто неуместно. Раздражают нескончаемые пробки на дорогах, безответственная болтовня политиков и так далее. Много есть вещей, которые не вызывают приступа нетерпимости и желания пойти на баррикады, но щекочут нервы.

В чем конкретно это выражается? В разговорах на кухнях или в манифестациях на площадях? То есть -- в словах или в действиях?
В основном в словах. Очень редко в действиях. Есть, скажем, примеры, когда человек, не выдерживая нервного напряжения в пробке, свою раздражительность выплескивает на впереди идущую машину, которая тормозит через каждые 30 секунд, водители выбегают из автомобилей, и начинается драка. Я несколько раз такие вещи видел. Но опять-таки -- разве можно подобное принимать за массовое явление? Это особенности внутреннего самочувствия человека.

Можно ли назвать проявлением общественной раздражительности акцию «синих ведерок» и другие выступления против «мигалок»?
Это уже не раздражительность, а социальный протест. Его еще называют движением одного требования. Когда людей объединяет одна проблема, появляется локальная группа протестующих. Это гораздо глубже и в отличие от раздражительности окрашивается в политические тона. Например, то, что было в Южном Бутове. Или Химкинский лес. Но все это не массовые движения протеста. А локальные.

Но их много.
Да, много. По разным поводам и мотивам. Но попробуйте их соединить. Проблема с лесом что, только в Подмосковье? Нет. А кто их объединит? Массового движения не получается. Это на сегодняшний день практически нереально.

Почему?
Потому же, почему в свое время нереально было реализоваться идее Григория Явлинского о создании в России партии среднего класса. Мы с ним тогда, в середине 90-х, на ряде «круглых столов» много спорили. Он говорил: «Ты что, не видишь, в стране начинает появляться зажиточный слоек, возникает у него своя идеология, свое отноше-ние к жизни. Спокойное, умеренное, нереволюционное». Я возражал: «Все правильно. По книжке, по теории -- ну все гениально. Но объединить их у тебя не получится».

Почему? А давайте посмотрим на структуру тех людей, которые могут относиться к среднему классу. Предприниматели, руководящие сотрудники ведомств, частных компаний и банков, начальники департаментов и отделов. Военнослужащие, начиная с майора. Дети благополучных семей, пенсионеры, у которых большая пенсия. Да, по материально-душевому уровню они могут быть сопоставимы. Но по мировоззрению никогда их не усадишь в одну лодку. Они либо дырок наделают и вместе с лодкой пойдут ко дну, либо попросят другие лодочки и разлетятся в разные стороны. «Нет, мы все равно своего добьемся», -- говорил Явлинский. Ну и чего он добился?

Получается, и сегодняшние локальные группы протеста тоже как лебедь, рак и щука?
Да. В каждой из них люди с разным жизненным опытом. И каждый на самом деле отстаивает в этом движении свой интерес. Один сосед -- свою собственность, которую он своими руками создавал, второй заботится о том, чтобы его потом не тронули, третий -- о детях. И так далее. У каждого своя правда.

Вы сказали, что уровень нетерпимости не вырос. А с терпимостью за 20 лет что-нибудь произошло?
Она была и остается коренной чертой русского характера. Общество ее воспроизводит. И лучшее доказательство этого -- первые годы российских реформ. Вспомните, реакция на шоковую терапию оказалась удивительно терпимой. В другой бы стране, возьмите ту же Польшу, такой терпимости вы бы не увидели. На чем в свое время Лех Валенса и сыграл.

То есть терпимости не стало меньше, не стало больше, она никак не видоизменилась?
По большому счету, нет. Другое дело, что в общество входит новое поколение людей, у которых градус терпимости понижен. Столько, сколько старшие, они терпеть не будут. Это положительный признак. Потому что на терпимости народа строились многие другие попытки проведения реформ в России. Те же первые пятилетки. Восста-новление народного хозяйства -- дело святое, но сколько сил и воли нужно было проя-вить тем людям, которые после Великой Отечественной войны восстанавливали страну.

Поэтому у старшего поколения образовался ген терпимости. Я ни разу этого термина не видел, но как социолог и социальный психолог имею на него право. Этого ген отчасти передается молодым поколениям. Только он свойственен определенной социальной среде. Он в более явном виде переносится в семьях со скромным достатком, в глубинке, там, где низкий уровень жизни, где, извините, детей в марлевые пеленочки укладывают, потому что на памперсы денег нет. В российском обществе еще долго -- за 20--30 лет ручаюсь -- этот ген будет воспроизводить себе подобных, и доля особого терпимого населения будет оставаться высокой, пока не исчезнет сама причина терпеть. Ведь мы терпим не потому, что хотим лишений, а потому, что условия заставляют.

Много ли в России тех, в ком сидит ген терпимости?
Эта среда очень значительна в России. Каждый третий россиянин живет в малом городе численностью до 100 тысяч человек. Там своя аура, свой менталитет. Например, в поиске работы. По нашим данным, около 60% тех, кто в разгар кризиса (2008-й) ее потерял в малых городах, не смогли трудоустроиться. А вот где быстрее всего будет исчезать ген терпимости -- это, конечно, крупные города. Пока еще пенсионеры, составляющие значительную часть, живы, более-менее ситуация держится. Но та новая молодежь, о которой я говорил, какие-то казусы и лишения может уже не терпеть. Я не хочу сказать, что будет то же самое, что в Париже, когда переворачивали машины, но тем не менее.

Согласны ли вы с точкой зрения, которую высказывают некоторые эксперты, что модернизации мешает архаичность российского народа?
Если под архаичностью понимать медлительность, некую неразворотливость, невысокую степень трудолюбия части населения, то все это есть. Но не это определяет облик архетипа. Поэтому обвинять все общество и рисовать его одной краской в научном плане неверно, а в политическом -- просто вредно. В этом случае рисуется общество полных баранов, извините за не очень научный лексикон, которое ни к чему непригодно. Это не так хотя бы потому, что в ходе реформ, наряду со многими проблемами и негативами, появилось одно очень интересное явление -- 90% выпускников школ захотели пойти в вузы. В иерархии ценностей произошел перелом. Образование вошло в пятерку высших жизненных приоритетов.

Кроме того, ни в одной модернизации не было задействовано все население. Всегда определялась движущая сила, которая тащила за собой остальные слои общества. В России есть такой "мотор" -- средний класс. Перед кризисом (летом 2008-го) себя относили к среднему классу 32% граждан страны. Для пореформенного состояния России -- большая цифра. Во время кризиса она упала на 10%, но сейчас восстанавливается. Прибавьте сюда тех, кто составляет не ядро, а периферию среднего класса (люди, которые, к примеру, получают не 15 тыс. рублей на душу в семье в месяц, а 13 тыс.). Если в целом посчитать, то получится порядка 38--40% населения, которое признается, что не нуждается в помощи государства. Они просят одного -- не мешать им жить и работать. Эти люди научились создавать свое семейное счастье собственными руками. Формирование такой группы людей -- главное достижение пореформенной России. Эти люди и есть основная движущая сила модернизации. Вот тут нужна огромная организационно-политическая работа от государства.

И они побегут в модернизацию, как в новый Клондайк, как выразился недавно первый замглавы администрации президента Владислав Сурков?
Бежать они не будут. Но их можно и нужно сделать заинтересованными в модернизации. Сделать это не очень сложно. Нужно показать отдельным группам среднего класса (это же разнородная публика), в чем конкретно их интерес. Например, в чем он у представителей правоохранительных органов? В повышении зарплаты в ходе реформы милиции. Молодежь. Сколько ее представителей в «Сколково» попадет? А сколько не попадет? И что, те, кто не попал, будут обречены? Нет, конечно. Так покажите  молодежи перспективы. Но никто их не показывает. Вы давно читали материалы о том, как вузы трудоустраивают своих студентов? Это времена давно прошедших эпох.

Еще один резерв -- носители модернистского сознания. Оно опирается на индивидуализм, на то, что при решении личных задач человек готов поработать на общество. И есть носители традиционалистского сознания -- они патерналисты и сторонники коллективизма. Сказать, что эти массы однородны, я не могу. К модернистам могут относиться и выходцы из дворников (я таких знаю), а среди традиционалистов вижу не только пенсионеров. По нашим данным, там процентов 20--25 молодых людей до 25 лет, они воспроизводят принципы и идеи традиционализма в своей повседневной жизни, в мировоззрении, идеологии, поведении.

Наша политическая элита -- больше модернисты или традиционалисты?
Больше модернисты. Вы просто прикиньте, у кого из них дети учатся в России, а у кого -- за рубежом. И все сразу поймете.

Как бы вы оценили отношение политической элиты к тем переменам, которые объявил Дмитрий Медведев, -- она ждет их или боится?
Исходя из экспертных опросов, которые мы проводим, можно сделать вывод: не вся политическая элита заинтересована в переменах. Значительная ее часть боится конкуренции и не уверена в собственных силах. С точки зрения конкуренции интеллекта -- а он на определенном этапе будет выходить в разряд первого и главного условия продвижения человека по карьерной лестнице в процессе модернизации страны -- ставка будет естественным образом делаться не просто на более богатого или более сильного, а на более умного,  образованного человека. И поверьте, значительная часть элиты, которую вы сегодня знаете в глаза и по фамилии, в этих списках не окажется.

Чем еще грешит наша элита -- она не улавливает новые веяния и динамику массового сознания, которое реально имеет место быть. Например, россиян обвиняли и продолжают обвинять в том, что они требуют всеобщего социального равенства. Но те, кто так говорит, не читают трудов социологов. С середины 90-х годов и по сей день, по всем нашим исследованиям, социальное равенство трактуется 75% россиян как равенство жизненных шансов, которое государство должно предоставлять человеку. Условно, мы вышли с вами на стадион, дан сигнал для бега. Кто из нас с вами быстрее добежит до финиша? Это вопрос способностей, возможностей и условий среды человека. Вот смысл равенства в понимании большинства россиян. Кстати, и в понятие модернизации большинство граждан вкладывают именно такой смысл -- нужно обеспечить в России равенство всех перед законом и социальную справедливость.