Андрей Логвин: "Между сексом и искусством существует прямая связь"

— Выставочный проект «3SEX3». Поясните, пожалуйста, название?

— Тут есть множество разных отсылок. Одна, например, к цирку: когда в цирковых династиях выступали группой, то на афише в зависимости от количества участников значилось «3Петров3» или «5Петров5». Самое очевидное объяснение — в слове sex три буквы, где у каждой свой цвет. Оранжевый, синий, черный — прелюдия, процесс и окончание. Какому периоду что соответствует — выбирайте сами. Есть еще отсыл к братьям Стенбергам — знаменитым плакатистам эпохи конструктивизма, которые подписывались «2 Стенберг 2».

Кстати, у нас цвет возник далеко не сразу. Изначально подразумевалась чисто черно-белая история, довольно мрачная. Буквы должны были быть из разбитого бетона с торчащей арматурой. Но куратор и галерист Лена Крылова сказала, что мрачняка нам и так хватает, и оказалась права: получилось весело и бодро.

— А как появилась идея выставки?

— Все началось 5-6 лет назад, когда я стал устраивать на своей страничке в соцсети арт-аукцион. Назывался он «Секс по понедельникам». В начале каждой недели я выставлял новую картинку, написанную оранжевым и синим акрилом, где обязательно были эти три буквы. Не могу сказать, что зарабатывал на этом большие деньги, но я много понял про продажу искусства. Хотя выставленный там портрет Гребенщикова (признан иноагентом на территории РФ – прим. ред) я продал за 120 000. Для личной странички, где всего 5 000 подписчиков, неплохо, я считаю.

А с «сексом» связана одна очень крутая история. У меня на одном из первых аукционов купила картинку девочка, которая 6 или 7 лет была одна. Через неделю после этого ей позвонил парень, который в свое время был у нее на свадьбе свидетелем со стороны жениха, и предложил увидеться. В общем, они встретились, поженились, сейчас у них двойня. Если бы она решилась рассказать об этом в сети, я бы уже был, как Кашпировский. Из того раннего периода на выставке висит только одна работа, потому что во время ковида я полностью ушел в тексты. Присоединившись к фейсбучной (компания Meta признана экстремистской организацией и запрещена в России – прим. ред.) группе «ШАР И КРЕСТ», которая была создана коллекционером Максимом Боксером, я начал продавать текстовые работы. Там я вышел на свой нынешний стиль, и вот уже три года живу на эти мемы. Что касается выставки, когда я начал из  своих сентенций собирать книгу, то понял, что из 365 картинок четверть про секс. Тогда я предложил Лене Крыловой, хозяйке Cubed Art Shop, организовать выставку. Для нее мы выпустили буклет, вместе со студией Place Freedom сделали зеркало — «А ты такая SEXY», напечатали несколько тиражей принтов. Недавно там провели перформанс «Сексуальных — меньшинство», где я три часа писал на футболках свои мемы.

— Какой мем был первым?

— Точно не помню, но, скорее всего, «Лучше тебя только SEX с тобой».

— Всегда мечтала спросить, секс хорошо продается?

— Отлично, но лучше всего идут какие-то завуалированные вещи — «Девочкам нужно больше», «Я хочу иметь текст с тобой» и так далее.

— Из чего вы формируете цену?

— Изначально прайс сложился из группы «ШАР И КРЕСТ», где было ограничение стоимости на графику. Я исходил из того, что текстовая работа не может дорого стоить: А3 — 3 000, формат 50 на 70 — 8 000. Многие говорили, что для авторского листа это очень мало. Сейчас цена выросла в два раза. Это закон рынка. Покупают — поднимай. Плюс закон жанра, ты не можешь что-то делать бесконечно, а потому со временем это становится суперуникальным. К тому же 10 000-20 000 — хорошая цена для начинающих коллекционеров. Последние несколько ярмарок показали, что именно за такую сумму люди готовы начать покупать. 20 000 — психологический барьер для новичка в этом деле. Так что галереи меня продают как горячие пирожки.

— В анонсе выставки было сказано: «выживут только буквы», почему так?

— Это придумал не я, поэтому лучше спросить у автора. Но понятно, что это замечательный отсыл к фильму Джима Джармуша — «Выживут только любовники». А так как у меня постоянная игра текст-контекст-текст, то это хорошая шутка. Смешно тем, кто в теме.

— Sex Is Art, Art Is Sex. Почему искусство сексуально?

— Мне кажется, что между сексом и искусством существует прямая связь. Во-первых, это выплеск энергии, во-вторых — выброс эмоций, а в-третьих — и там, и там конечная цель — создание новой жизни, как природой и было заложено. Кажется, первым это Пабло Пикассо сформулировал. Хотя, может быть, ему это приписывают.

Я сейчас делаю выставку, и галерист мне говорит: «У нас на стене висит работа, автор ее полгода делал. А что же мы будем про ваши вещи покупателям рассказывать». Я ответил: «Вы же понимаете, что можно полгода сидеть и онанизмом заниматься, а можно раз — и все. А потом неделю ходить не можешь». Энергия искусства — она ничем не меряется. Если она есть, вы это чувствуете. Как и сексуальность. Это невозможно сымитировать. Недавно делал каллиграфию для сцены музыкального салона — три метра на четыре. В общей сложности работы на полчаса, но у меня реально был отходняк, что я встать не мог. Такой это был энергетический взрыв. Там прямо видно, как человека вштырило, и не нужно оправдываться, что полгода сидел и вел подготовительную работу.

— Вы преподаете на факультете креативных индустрий Школы дизайна НИУ ВШЭ. Далеко не все успешные мастера готовы делиться своим опытом, что сподвигло вас?

— Знаете, что на этот вопрос отвечал Иосиф Бродский? Он сказал, это дает мне возможность говорить о том, что я люблю. У меня так же. Другого способа нет, понимаете? Я сначала преподавал у дизайнеров на первом курсе, затем читал тем, кто изучает современное искусство, сейчас у меня свой модуль для 3-4 курсов. Называется он «Слова как символы, символы как слова». Это такой дайджест лекций про то, как правильно сформулировать задачу, а затем правильно дать на нее ответ с помощью слов и визуалиаций. Это набор упражнений, который позволяет почувствовать, что самое важное сегодня — это сторителлинг. Люди, которые могут визуализировать вербалку, нужны в любом продакшне мира.

— Вы в отличие от многих мастеров хвалите своих студентов. «Студенты — очень талантливые, руки и головы у них на том же уровне, что и у моего поколения после десяти лет работы», — говорите вы. Чего им не хватает?

— Я чувствую, что буквально каждые 5 лет идет обеднение на уровне образования. Они все ужасно талантливые и милые, но им не хватает знаний, причем базовых. Они не любопытные, их не приучили смотреть, анализировать. И, как ни странно, – нулевая насмотренность. Это беда интернет-эпохи, когда кажется, что все доступно, и люди перестают чем-то интересоваться. До смешного доходит. Сейчас Александр Стоцкий написал, что принимал экзамены в одном ведущем ВУЗе и из 14 человек, которых попросили назвать имена известных дизайнеров, справились только четверо. Двое назвали Артемия Лебедева, один — Игоря Гуровича, а еще одна девочка вспомнила какого-то Стефана. Но фамилию самого известного дизайнера в мире — Загмайстер — она уже не осилила. Народ становится все темнее и темнее. Зато они свободные, расслабленные, креативные. Короче, свои плюсы и минусы.

— В одном из интервью вы сказали: «Самое смешное, что материальный мир никуда не делся, и люди млеют, увидев свою бумажку на стене». Молодому поколению это тоже важно?

— Конечно. Они это понимают, когда начинают делать реальные объекты, работать с материалом. Например, нарисовав имидж, они пробуют его воплотить в материале или хотя бы смоделировать в 3D. И тут им открывается настоящий восторг, потому что это другие возможности, ощущение незыблемого мира. Я думаю, что сейчас, когда шумиха вокруг ИИ осядет, этому будут больше внимания уделять.

Хотя тут Шварценеггер в интервью сказал: «Когда мы снимали «Терминатора», то думали, что это все так далеко, а это время взяло и наступило». Так что все может быть.

— А вы сами об NFT не думали?

— Нет. Пока все, что я видел — это супершарлотанство, и я не могу побороть в себе брезгливость против всех этих маркетинговых разводок, когда пиксельную картинку продают за тысячи долларов. Для меня в этом нет никакой художественной ценности.

При этом когда я выкладываю картинку на английском, то мне часто пишут коллекционеры и прочие собиратели NFT. Ну а чем я могу им помочь? Пока ничем. Но кто знает.

— Дизайн — это часть маркетинга. Вы в этом мире очень долго работаете. Насколько часто вы сами попадаетесь на разводки?

— Я попадаюсь только тогда, когда готов и когда это красиво. Последнее, что было — пошел на вебинар в школу английского языка, потому что ее основатель красиво преподносил материал. Я понимал, что меня покупают, но был готов купиться. А так у меня стойкий иммунитет. К любым брендам. Например, у меня никогда не было айфона, хотя я всю жизнь проработал на Mac. Смешно, но я айфон в руках не держал. Давно же понятно, что бренды успешно заполняют внутреннюю пустоту людей.

— Если говорить про престиж, ваш плакат «Жизнь удалась» опубликован в альбоме «Русский плакат. 100 шедевров за 100 лет», входит в «Топ-10 русских мастерписов рубежа XX—XXI веков» и находится в собрании Третьяковской галереи. Что почувствовали?

— Ну, находится и чего дальше. Журнал «Артхроника» как-то опубликовал топ-10 главных произведений постсоветской эпохи, где я и прочитал, что это не просто плакат, а peace of art. Вообще сразу было понятно, что получилась вещь знаковая. Был момент, когда одна икорная компания предложила выкупить исключительные права на эту работу. Помню, назвал сумму в 30 000 долларов. Они сказали — 5 000-7 000 не больше. К консенсусу мы не пришли. Как оказалось, оно и к лучшему.

— Можете про себя сказать, что «жизнь удалась»?

— Тут есть нюанс. Тот плакат же был про людей, у которых жизнь удалась якобы еще при жизни, когда в 90-х началась гонка за потреблением. Тогда казалось, что чем больше денег, тем ты круче и счастливее, хотя это не так. Когда меня за границей просили расшифровать мой плакат, то я на ломанном английском пытался им объяснить, что в реальности так можно только на могиле написать, потому что, пока не дожил до конца, говорить, что жизнь удалась, — преждевременно. Пока живой — все время стремишься к новым рубежам, что-то придумываешь. Например, я сейчас живу уже третью жизнь...

— А первые две?

— Первая закончилась, как я пришел из армии. Я понял, что прожил какой-то отрезок жизни, что хуже уже вряд ли что-то будет, ну разве тюрьма. Вторая — когда сгорела моя дизайн-студия и умерла жена. Сейчас я никому ничего не должен. Но мне интересно попытаться реализовывать все то, что я придумал, а там столько — на 10 жизней хватит.

— Ваш канал в Telegram называется «Будущее уже в шоке!». Почему?

— Потому что будущего нет. Я только сегодня картинку повесил – «У нас все только было». Мы настолько погрязли в перемалывании прошлого, что нет никакой идеи развития, никто ничего не знает и не понимает. Это во всем так, не только в искусстве. Ощущение, что все стоят и топчутся в болоте. Некоторые просто повыше высовываются.

Человек развивается, только когда он нацелен в будущее. На Западе, кстати, те же проблемы. Если ты рисуешь топор и галерея тебя продает, то ты не можешь начать писать пилы. Будешь сидеть до конца дней со своим топором. Это называется личный бренд. Всю жизнь делать то, что однажды принесло успех. С ума можно сойти. По этой логике я должен был продолжить «торговать» икрой. Нет, так неинтересно. Я не понимаю, как можно развиваться, не меняя стиль, пластику, материал.

 — Есть такая фраза, чтоесли у души есть проблемы, то дизайн может их решить. Правда?

— Это цитата Пола Рэнда. Не помню, как дословно, но он говорил, что дизайн несет клевую эмоцию. Хороший дизайнер может эту эмоцию вызвать. Я думаю, что ничего не поменялось. Так что пока дизайн еще может решить все эти проблемы.