Водка - божья благодать

По сути своей водка - чистейшей воды медиа: в малых дозах она возбуждает красноречие, в больших может «вывернуть наизнанку» и наполнить душу неподдельным покаянием в содеянном (сиречь, выпитом).

Проглотивший Иону, как рюмку водки, кит - знак хаоса, греховной бездны, в которую с самого начала заглянул незадачливый апостол, отказавшись, в ослушание Господа, ехать в ненавистную ему Ниневию просвещать язычников. Но милосердный Боже знал: Иона раскается, а значит, кит выплюнет отступника на твердый берег вероучения, и тот, придя в пункт назначения, скажет Слово так, что народ ассирийской столицы, как один человек, встанет на праведный путь.

Это если с одной стороны посмотреть. Другая версия: Кит, по сути, - спасительный приют для выброшенного за борт грешника Ионы. Три дня апостол сидел во чреве рыбы, после чего одумался и отправился - простой еврей - прямо к ниневийскому царю - убедить в праведности веры христианской. И убедил! Но не удержался от греха - возроптал, чтобы бог покарал изводивший иудеев город. Но милосердный Боже дал ему другой знак: иссушил дерево над головой и не дал тени: не ты растил его, мол, не тебе и убивать. И город остался жив. Стало быть, Кит - создание Божие, космическое и благое.

А водка (резюмируем) тем и хороша, что вмещает в себя и радость, и грех, к ней прибегают, как к спасительному сосуду, и в ней топят душу, как в стихии, так что ежели приглядеться, то в каждой бутылке сидит наша душа, как в Ките - Иона. В России такой продукт наверняка назвали бы богохульством, а в стране комиксов и водка может нести божественную миссию.

Разглядывая забавных китов, нарисованных на бутылке детской рукой, мы уподобляемся лирическому герою Сент-Экзюпери, рассуждающему о том, что же изобразил ребенок: шляпу или слона в удаве. На чьей стороне правда? - На стороне искусства, считают креаторы из агентства Talia Cohen Ванкувер. И не спрашивайте, где тут Иона. Бутылка успешно объединяет простецов и элиту: одним она обильно промочит горло, другим включит воображения и развяжет язык, без труда превратив простецкое "ишшо" в творческое "эссе"