"Мы странные, замкнутые интроверты" | Интервью

Аркадий Волож рассуждает о конфликте с Google и «человеческих отношениях» с его основателем, объясняет, почему компания не идет на новые зарубежные рынки, и обещает улучшить «Яндекс.Новости».

Почти три года продолжалась борьба «Яндекса» с его главным конкурентом – Google. Российский поисковик начал стремительно терять долю рынка: люди стали чаще пользоваться смартфонами, а в мобильной среде Google оказался более силен – в том числе из-за контроля над самой популярной в мире операционной системой для мобильных устройств Android. «Яндекс» заявил, что Google запрещает производителям смартфонов предустанавливать его сервисы и навязывает собственные. «Яндекс» пожаловался в Федеральную антимонопольную службу и выиграл – Google признан нарушителем, он заключил с ФАС мировое соглашение и пообещал больше не дискриминировать конкурентов. О том, как компания будет жить после этой исторической битвы, «Ведомостям» рассказал основатель «Яндекса» Аркадий Волож

– В апреле закончилось ваше почти трехлетнее противостояние с Google – эта компания заключила мировое соглашение с ФАС. Как вы его оцениваете?

– Я начну с небольшого лирического отступления: зачем мы вообще все это делаем?

Я считаю, что в нашей стране уникальная математическая школа, была и есть. И математика все больше и больше становится частью повседневной жизни. Если раньше мы держали в руках предметы из пластика и металла (автомобили, телефоны), то теперь в наш обиход вошли сервисы вроде поиска или навигатора. Поэтому часто знание математики становится важнее, например, умения обрабатывать материалы. И если с материалами у нас исторически не сложилось (мы не лидеры, «все, что вы делаете руками, ужасно» и т. д.), то с математикой у нас есть шанс прорваться и быть конкурентными – быть полезными и в своей стране, и, очень хочется надеяться, для всего мира.

Есть и второй аспект. Мы неуклонно идем к созданию искусственного интеллекта. Сегодня это нейросети, завтра – другого рода алгоритмы. И все это естественным образом стремится к централизации. Чем больше данных, на которых они обучаются, тем умнее нейросети. Больше данных – лучше алгоритмы – больше данных. И, конечно, вспоминая прочитанные еще в детстве фантастические романы, лично я волнуюсь от мысли, что у такой системы не будет альтернативы. Возможно, мы – одна из таких необходимых альтернатив. Именно поэтому существование такой компании, как «Яндекс», я считаю абсолютным императивом.

Возможность хоть какой-либо альтернативы базируется на нескольких вещах: необходима работающая уже на уровне школ система воссоздания и обучения талантов, нужно постоянное поддержание творческой среды в стране и в компании, важны четко работающие процессы производства массового продукта и, конечно, свободные каналы доступа к пользователю. Вот с последним у нас и возникли проблемы. Если бы мы не добились урегулирования через ФАС, не исключено, что в какой-то момент «Яндекса» бы просто не стало. И от этого, как мне кажется, мир стал бы хуже.

– Каковы будут последствия для рынка в целом, для «Яндекса» в частности?

– Я оцениваю это соглашение как исторический прорыв. Это ведь мировой прецедент, мы стали первой страной, где на операционной системе Android восстановлена конкуренция. Поскольку Android доминирует в мобильной среде, а мобильная среда сейчас доминирует во всем интернете, то это очень важная победа в очень важном месте.

– Это победа локальная или глобальная? Может ли быть учтено российское антимонопольное дело в других странах?

– Юридически это, конечно, локальная победа, но по последствиям, я предполагаю, она шире. Можете называть меня идеалистом, не мне ведь об этом судить, но мне кажется, что руководители Google пересмотрели свои позиции. Пессимисты скажут, что они просто посчитали и решили, что договориться с нами дешевле. Но мне хочется верить, что они вернулись к своим прежним принципам: строить бизнес, основанный на морали.

– Когда-то Google был в той же ситуации, что и мы. Вспомните, как 10 лет назад Microsoft объявил, что запускает свою собственную поисковую систему и будет распространять ее в собственном браузере Internet Explorer, который привязан к его же операционной системе Windows. Тогда Google всем популярно объяснял, что злоупотреблять доминированием в одной области для того, чтобы вытеснять конкурентов из другой, не только незаконно, но и нехорошо. И когда Google выиграл антимонопольное дело в Европе в 2009 г., то в своем браузере Chrome начал предлагать пользователям окно выбора поисковых систем, при этом они не были обязаны это делать – ведь это Microsoft, а не Google проиграл в тот раз дело. Пока Google вел себя так, он был идеологическим лидером интернета. Все стартапы мира молились на них. Все верили в то, что Google не только коммерчески успешны (что не редкость, на самом деле), но еще и морально-ориентированная команда. Понимаете, это такая же разница, как между войной и спортом: в спорт играют по правилам. Мне видится, что бизнес – это больше спорт, чем война.

Но в 2011 г. «детство» закончилось. Возможно, всему причиной было то, что растущая корпорация поглотила стартап. Но факт остается фактом – их поведение изменилось.

– Вы имеете в виду ситуацию с прямым запретом в браузере Google Chrome функции выбора поисковой системы в России?

– Да. Сначала специально для России был снят экран выбора поисковика: Google его оставил в тех странах, где у него не было сильного конкурента. Затем на фоне все большего распространения Android ситуация обострилась еще сильнее. Когда у Google был уже не только самый популярный браузер, но и самая популярная операционная система, компания начала ставить условия производителям устройств на предустановку только собственных сервисов, а при определенных условиях – на прямой запрет предустанавливать сервисы конкурентов. Это было не просто незаконно, но и нечестно. Давайте посмотрим на ситуацию не только с точки зрения денег, но и с точки зрения смыслов – что именно, зачем и насколько хорошо ты делаешь. Если у тебя качественный сервис, в котором ты уверен, зачем тебе запрещать конкурентов?

– У вас есть своя версия, почему Google вдруг изменился? Может, это связано с тем, что его основатели Сергей Брин и Ларри Пейдж отошли от управления компанией?

– Это естественный процесс. Компания из 60 человек сильно отличается от компании из 60 000. У «Яндекса» точно такие же проблемы. Основатели – прекрасные ребята, но управлять такой огромной структурой – это как управлять империей. Скорее всего, у Google были определенные цели, в том числе на региональных рынках. А доносить в дальние провинции свои принципы гораздо сложнее, чем четкие инструкции. В итоге Google построил успешную структуру, которая рассылала легионы для покорения непослушных провинций. Легионам дали цели, но не ограничили в методах их достижения. И случайно оказалось, что у них в руках атомное оружие для борьбы с партизанами. А это уже грозило санкциями для самой метрополии.

– Но вы же знакомы и с Сундаром Пичаи, и с Сергеем Брином. Вы обращались к ним лично?

– Разговоры шли на всех уровнях. Прямой диалог, безусловно, помог. У меня всегда было большое профессиональное уважение к ним, но я очень рад, что у нас остались и чисто человеческие отношения, общее понимание каких-то базовых принципов. Я уверен, что нам еще не раз придется разговаривать, потому что похожие ситуации будут возникать все в новых сегментах.

– Конечно, наш! И хотя внутри мы себя привыкли ругать, находить изъяны и точки для развития, но по очень многим объективным параметрам я считаю наш продукт лучшим на рынке. База документов в поиске на наших рынках у нас больше и свежее. Фактов мы находим больше, и они точнее. Запросы мы подсказываем лучше, а потом лучше угадываем ответы. Голос на наших языках мы распознаем лучше. Карты наши свежее, прогноз погоды точнее. У нас есть множество специализированных поисков, заточенных именно под наши рынки, начиная от товаров и видео и заканчивая музыкой. В общем, если вы хотите искать по-русски и получать самые правильные результаты, – вам сегодня без «Яндекса» не обойтись.

Все, о чем я уже сказал, можно дополнить показателями измерений качества, как собственными, так и сторонними. Но, пожалуй, лучшим подтверждением является поведение аудитории. Во-первых, наша доля на компьютерах, где ситуация более конкурентная, стабильно сильна уже много лет и даже немного подросла. Сейчас она в районе 65%. В тех мобильных средах, где «Яндекс» предустановлен по умолчанию, у нас более 80% доли. И даже там, где нам было запрещено предустанавливаться и всюду были предустановлены приложения конкурента – я говорю практически про все устройства на Android и iOS, – мы все равно держим свои позиции на уровне 35–40%. Аудитория, голосующая кликами, – это для нас главный показатель востребованности продукта.

– Почему вы решили не делать свою мобильную платформу?

– Это невозможно для локальной компании. Мобильная операционная система, как и любая платформа, – это экосистема, тяготеющая к естественной монопольности. Всем выгодно, чтобы такая платформа была единой для всех: и для производителей железа, и для продавцов услуг, и для разработчиков. Например, компаниям, разрабатывающим мобильный софт, просто дорого портировать его на несколько платформ. Вы можете написать свою операционку, но вы не можете заставить 1,5 млн компаний-разработчиков писать версии их софта еще и для вашей платформы. Всем нужен единый стандарт.

Обычно стандарты свободны. Но часто бывает, что какая-то частная платформа становится стандартом де-факто. В этом нет ничего страшного, даже наоборот – это большое достижение для компании, которая стала таким стандартом. У нее появляется возможность честно заработать на этом. Но при одном условии: на такую компанию теперь распространяются гораздо более строгие правила. Она должна предоставлять равный доступ к своей платформе всем участникам рынка, не оставляя при этом привилегий собственным сервисам.

– Но вы же не хотите, чтобы вместо Google везде поставили только «Яндекс»?

– Нет! В этом-то все и дело. Мы не хотим, чтобы всюду Google заменили на «Яндекс». Мы – за конкуренцию. Только в конкуренции можно обеспечить качество и развитие. Поэтому мы целиком поддерживаем утвержденное судом решение, где есть экраны выбора, а не предустановка «Яндекса». При запуске нового телефона в России у пользователя среди дюжины прочих установочных экранов появится экран со списком из двух-трех поисковиков – и каждый сам сможет выбрать, чем именно он хочет пользоваться. Все.

У всех производителей должен быть равный доступ к пользователю, у всех пользователей должна быть свобода выбора приложений. Равные условия игры. Level playing field. Поэтому я не считаю зазорным обращаться за помощью к регулятору. Разве не в этом состоит главная функция государства – обеспечение равных условий для всех, во всех смыслах.

– А многие считают, что вы просто не смогли нормально конкурировать с Google.

– В какой-то момент я и сам так думал. Ну ладно, думаю, золотой период прошел, «Яндекс» уже не стартап, первого поколения людей, которые его строили, уже почти нет. Монстры давят – а что мы можем сделать против глобальных платформ? Идти разговаривать с какими-то дядьками неохота. В общем, хватит воевать с мельницами. Поиграли и будет, пора дачу на море покупать.

А потом я представил себе, как выглядит реальность без альтернативы. Мы же видим качество глобальных сервисов на рынках, где у них нет конкурентов. Попробовали бы вы картами пользоваться в Турции, пока мы не пришли туда. Там дома не везде были нанесены. А теперь все компании копают эту Турцию, как будто там главный Клондайк. В России все в разы более активно. Если мы уйдем, качеством поиска на русском перестанут заниматься вообще, перевода русского не будет, голосом машины не будут разговаривать, реклама снова станет помойкой. Посмотрел я мысленно на эту скучную картину и решил: да ну вас, мы еще поборемся.

Так что, дорогие пользователи, вам все-таки придется повыбирать. Это очень маленькое, буквально копеечное усилие. Все мы – и вы, и я – являемся в 99% случаев пользователями. Любой из нас приложил руку в лучшем случае к какому-нибудь 1% от всего, что создается в этом мире. Почти во всех остальных случаях мы просто пользователи вещей, которые создает кто-то другой. Но именно наш выбор определяет, куда растет дерево человечества. Поэтому давайте выбирать – выбирать все, начиная от булки хлеба в магазине до любимой поисковой системы.

– В мировом соглашении есть существенный компромисс – ФАС согласилась не рушить бизнес-модель Google и не отвязывать магазин Google Play от других сервисов. То есть Google по-прежнему может предлагать вендорам установить ее поиск вместе с Google Play, но не может настаивать на эксклюзивности своих сервисов.

– Речь никогда не шла о том, что магазин должен быть обязательно отвязан от операционной системы. Google Play фактически неотъемлемая часть Android.

ФАС в своем предписании сказала: «Так, как делаете вы – поставляете Google Play только вместе со своими сервисами, – делать незаконно». В итоге все пришли к компромиссу и договорились об окне выбора поисковых систем. И это на самом деле неплохо, ведь не было задачи разрушить целостность Android как единой бизнес-платформы, это хорошая система, и мы как разработчики заинтересованы в том, чтобы система была едина. Важно только, чтобы она была нейтральна ко всем. Для нас глобальной целью было открыть Android, и мы этого добились.

Главное, что произошло: сейчас в России на любой экран в устройстве Android производитель может установить все, что угодно, – будь то «Яндекс» или любое другое приложение от любого производителя. Россия пока первый рынок в мире, где это возможно.

Вторая важная вещь – это окно выбора в браузере Chrome и выбор поиска в поисковом виджете на первом экране. Пользователя, когда он включит телефон, теперь спросят, какой поисковик он хочет использовать. То есть решение принимает сам пользователь, а не владелец операционной системы.

– Какова вероятность, что «Яндекс» встанет основным поиском на экраны смартфонов крупных вендоров типа Samsung и LG? Ведь у Google с этими компаниями глобальные контракты, он может предложить им лучшие коммерческие условия?

– У нас есть контракты почти со всеми вендорами, в том числе и с крупными, но не было возможности попасть на первый экран. Теперь эти контракты надо расширять. Я не думаю, что нам удастся попасть прямо на все устройства, вендоры разные, но вряд ли кто-то сейчас будет нам специально вставлять палки в колеса.

– Не вернется ли все к ситуации трехлетней давности, когда крупным вендорам было выгоднее работать с Google, а «Яндекс» ставили только небольшие производители типа Fly, Prestigio?

– Надеюсь, что все будет лучше. Конечно, важно, как поведут себя крупные вендоры. Нас действительно довольно сильно зажимали, так что сейчас любое изменение ситуации в лучшую сторону сравнимо с поступлением порции кислорода. Насколько значительной – посмотрим.

– Можно ли спрогнозировать, насколько вырастет поисковая доля рынка «Яндекса»?

– В нашем бизнесе есть такое магическое устойчивое соотношение долей игроков, которое я называю «орбиталями» (как электроны в атоме). Обычно у первого – в районе 60%, у второго – около 30% и у остальных – оставшиеся 10%. Это наблюдение верно для любого рынка с легким переходом между игроками: например, у нас в поиске (почти ничего не стоит перейти от одного поисковика к другому); рынок приложений такси; рынок простых лекарств (все равно, почем покупать анальгин – по 10 или по 15 руб.) и т. д. Предсказывать вообще непросто, особенно будущее. Но я надеюсь, что мы скоро восстановимся.

– Какие у вас планы? Помню, когда-то вы думали: а не сделать ли собственный смартфон?

– Теперь, когда нам дали доступ к Android, можно обсуждать и это.

– Несколько лет назад вы говорили, что одна из ваших основных задач – найти, где бы «Яндекс» мог заработать свой второй миллиард долларов. Удалось ли найти?

– Мы давно уже не только поисковая компания, у нас есть большой бизнес «Яндекс.Такси», у нас есть «Яндекс.Маркет». Но начать я хочу именно с поиска. Когда-то нашим основным бизнесом был поиск на компьютерах. Это когда мы задаем запрос, печатая на клавиатуре и получая в ответ страницу со ссылками на сайты. Но такой поиск – это давно уже не все, что мы делаем. И даже поиск на мобильном телефоне, где интерфейсы немного другие, это тоже не все. И вопрос к «Навигатору» с выдачей маршрута – это тоже не все.

Поиск – это же не только понимание текстовой строки и выдача десятка результатов. Мы всегда отвечали на вопросы. Применение математики, машинного обучения и искусственного интеллекта к задаче «как лучше ответить на вопрос» – вот в чем всегда была ключевая задача нашего поискового бизнеса. Безусловно, присутствовала и коммерческая часть – соединить продавца с покупателем в рекламе.

Принципы и привычки, как и где мы будем задавать вопросы и как будем получать на них ответы, постоянно меняются. Естественно, мы очень много работаем над разными способами ввода информации и ее показа, над разными сценариями предоставления ответов на вопросы. Часть этой работы видна в продуктах – например, поисковое приложение «Яндекса» становится умнее день ото дня. Представьте, что можно подойти к цветку, сфотографировать его, сразу получить его название на русском языке или латыни, а потом перевести на любой из 90 языков, которые есть в переводчике. Дальше голос произнесет это слово на каком-нибудь немецком или эльфийском языке и т. д. Все это уже работает или вот-вот появится.

К слову, о голосе. Он у нас развивается стремительно, «Яндекс» уже разговаривает на основных европейских языках, скоро будут все языки. И устройство, которое на лету переводит то, что ты говоришь, – не за горами.

– То есть вы сделаете устройство для перевода, как в книге «Автостопом по Галактике»?

– Технически это будет возможно, хотя еще 20 лет назад это было мечтой. Вы спрашиваете, можно ли продавать такие устройства? Не знаю, какого размера бизнес из этого можно построить, но как минимум сувенирка из этого точно хорошая получится (улыбается).

– А по-моему, это очень крутая вещь, будут покупать.

– Возможно. Но при оценке размера бизнеса лучше всего пользоваться собственным здравым смыслом. Сами судите: сколько раз вы за последний месяц говорили с иностранцами, которых не понимаете? И сравните это с тем, сколько раз вы задавали вопросы в любимом поисковике или смотрели ленту в любимой социальной сети. Вот с чем нужно сравнивать, если говорить об объемах бизнеса.

– Хорошо, поиск большой – это не все. Но какие новые рынки большого масштаба вас интересуют?

– На Западе нас любят называть Google of Russia, но мы давно уже гораздо больше: мы и Uber of Russia, и Spotify of Russia, и «много чего еще of Russia».

Да, сегодня основные деньги нам приносит поиск и реклама. Но это временно, у нас сейчас потрясающе растут новые направления. Я думаю, наши сервисы такси или электронной коммерции в будущем станут вполне сопоставимы по размеру с нашим рекламным бизнесом. «Яндекс.Маркет» после определенных шагов может превзойти по размерам бизнеса даже поиск. «Яндекс.Такси», как уже ясно, это самый быстрорастущий бизнес.

– То есть такси и e-commerce – те самые «вторые миллиарды», которые вы искали?

– Ну «второй миллиард» на самом деле у нас уже случился – это «Яндекс.Такси». Количество денег, которое через этот сервис проходит, уже вышло за миллиард долларов в год. И бизнес растет на полпорядка в год.

При этом «Яндекс.Такси» начинался в 2010 г. как маленький эксперимент одного молодого менеджера. Менеджера поддержали опытные товарищи, и сервис постепенно пошел. Хотя отнюдь не сразу. В 2012 г. его даже чуть не закрыли.

К счастью, эта культура экспериментирования у нас никуда не делась. У нас и сейчас идет около десятка разных экспериментов. Какие-то из них не пойдут, какие-то, может быть, станут частью одного из основных бизнесов, а из каких-то могут вырасти новые ноги, на которых компания будет стоять через 10 лет. Как только что произошло с «Яндекс.Такси».

– Не планируете ли вы привлекать партнеров или вывести этот бизнес на биржу? Недавно была информация, что заявку на покупку доли в «Яндекс.Такси» подал Российско-китайский инвестфонд (РКИФ), созданный РФПИ и China Investment Corporation.

– Уже второй год «Яндекс.Такси» – это отдельная компания. Пока она финансируется «Яндексом». Но это пока, в любой момент туда могут прийти и внешние инвесторы. «Яндекс.Такси» уже приносит прибыль в Москве и Санкт-Петербурге. В Москве две трети вызовов такси делаются через приложение на смартфоне (из них около 60% – это «Яндекс.Такси»). Этот рынок все еще растет в 4–5 раз в год по количеству поездок и будет расти в разы еще несколько лет. Плюс такси выходит на новые территории гораздо активнее, чем это делает поисковый «Яндекс». Например, такси работает в странах Закавказья, где о «Яндексе» редко слышат, но это не мешает нашему сервису такси быть популярным.

– На что пойдут привлеченные в бизнес такси средства – развитие за рубежом, покупки конкурентов, например, из регионов?

– Надо идти одновременно в десятки городов и несколько стран. Для этого требуются вложения.

Есть несколько региональных игроков, в том числе тех, кто работает по старой телефонной модели. Есть и компании с похожими на нашу бизнес-моделями.

И, конечно, «Яндекс.Такси» – это начало освоения рынка транспортных услуг, перемещение людей и товаров – это очень большой бизнес, не меньше, чем любой рекламный рынок.

– А у вас есть стратегия освоения этого нового рынка? Какие будут следующие шаги?

– У нас есть преимущество – наши технологии. За счет новых технологий рынок физического перемещения людей и вещей сегодня оптимизируется на десятки процентов. Это значит, например, что такси придет быстрее и будет стоить в разы дешевле, чем это было несколько лет назад. При этом водители будут зарабатывать не меньше. Просто за счет новых технологий вся система оптимизируется: в несколько раз сократился холостой пробег такси, не тратится лишнее горючее, не создаются лишние пробки. Полезная загрузка машин такси когда-то была 20–30%, остальное время они простаивали в ожидании заказа. Сейчас полезная загрузка доходит до 60–80%. Водитель может за полсмены заработать столько же, сколько раньше за день.

Сейчас технологии умеют расставлять флот такси по городу так, чтобы с точки зрения времени подачи машины расстояние до следующего вызова было водителю максимально удобным. Мы умеем предсказывать, когда надо вывести на линию больше машин. Мы распределяем заказы за несколько минут до окончания предыдущего заказа. Мы можем подсказать, что если перейти дорогу, то машина придет на 2 минуты раньше и будет стоить на 10% дешевле. И так далее.

Но повторюсь, чтобы это стало возможно, понадобилось много технологий: здесь и наши знания в области навигации, и машинное обучение, и многое другое. Пригодился весь наш предыдущий 15-летний опыт. Я бы сказал, что карты и навигация «Яндекса», а также весь наш стек машинного обучения делают «Яндекс.Такси» уникальной компанией не только у нас, но и в мире. Тут получилось как в поиске: мы чуть ли не единственный игрок с полностью конкурентным стеком технологий для автомобильных сервисов. Скоро мы сможем делиться нашими технологиями с такси-компаниями на других рынках. Без таких технологий им трудно будет конкурировать с мировыми лидерами.

Вообще, если взглянуть на отрасль городских частных перевозок сейчас и всего 3–4 года назад – то это революция. Словом «такси» мы привычно называем совсем разные вещи. Из старого времени можно вспомнить и люксовую услугу на дорогой «Волге» с вальяжным водителем, и бомбилу на раздолбанной тачке у метро. И то и другое преобразилось неузнаваемо. Первое стало классом «Бизнес», и водитель учтиво предлагает вам выбрать музыку и открывает вам дверь. А вместо второго вы можете за 100 руб. уехать на чистой машине без шансона (или с шансоном, если вы его специально любите) или доехать по известному маршруту за заранее известные деньги.

Для пассажира все стало дешевле, быстрее, а также радикально чище и вежливей. А водители при этом зарабатывают суммарно больше – просто потому, что на такси стали ездить в разы больше. И все это при том, что холостой пробег уменьшился вдвое (с 60% времени таксиста до 30%) – и это на фоне того, что пробки в больших городах держатся на стабильном уровне и не уменьшаются.

В общем, резюмируя еще раз, за всем этим стоят большие технологии, но не только транспортные. Например, наши речевые технологии умеют проверять водителей на знание языка – при ожидании очередного пассажира водителя могут попросить прочитать стихотворение. Водителя также могут попросить машину обойти и сфотографировать, и другой автомат будет распознавать, грязная она или нет. И все это для комфорта людей.

– Какие еще есть возможности бизнеса для «Яндекса» в сфере транспорта? Сейчас есть карты, навигатор, такси, информационные сервисы типа расписания транспорта, что еще?

– Во-первых, можно по-разному перемещать людей – на такси, общественным транспортом, кучей промежуточных вариантов, которые сейчас появились – поездки по заранее известному городскому маршруту, коллективные междугородные поездки, модели с прокатными машинами.

Еще один интересный рынок – это перемещение грузов. В России почти 4 млн грузовиков, и все они куда-то едут.

– Для начала автомобили можно сделать самодвижущимися. Это настолько реально, что ограничения будут скорее юридического, чем технического характера. Например, за движение беспилотника на дорогах до сих пор пока отвечает водитель. Хотя машины уже давно ездят самостоятельно. Я когда-то шутил, что первое самодвижущееся транспортное средство появилось 100 лет назад – это лифт. В очень простых условиях с большим количеством ограничений они давно уже ездят без нас. Пример с меньшим числом ограничений – современный адаптивный круиз-контроль в автомобилях. Многие модели уже позволяют двигаться вслед за кем-то: машина тормозит, разгоняется и сама поворачивает, а водитель просто пассажир.

Это все про механические операции, которые автомобиль будет делать за нас. Есть еще всякая «умность» в салоне. Собственно, этим мы и занимаемся – придумываем автоматы, которые делают работу быстрее и точнее, чем человек.

– То есть вы делаете софт для самодвижущихся автомобилей?

– Только не софт, а технологию, и она работает. Скоро можно будет покататься.

– А что та-ко-е че-ло-ве-че-ство? (Механическим голосом, смеется.)

– А вы не хотите какие-то консюмеристские сервисы делать на основе своих технологий? Нейросети, Prisma, это сейчас модно. Например, приложение по улучшению качества старых фотографий или что-то в этом духе. Почему вы не делаете, не покупаете такие прикольные проекты, стартапы, это не ваша тема?

– Это не наша тема... Не покупаем. Ну... наверное, потому, что мы странные, замкнутые интроверты (смеется).

На самом деле, я думаю, это потому, что компания сейчас находится на более взрослом этапе, что ли. Нас заводят не маленькие приколы, а что-то, что сдвигает какие-то большие стены, создает новые рынки.

Вот пример из той же области: приложение, которое создает картины в стиле других картин. Это тоже про нейросети. Мы подумали, что картинки можно не только стилизовать «под Ван Гога» или «под Пикассо». Если объяснить автомату, что такое «хорошая», «качественная» картинка, то он все плохие картинки сможет рисовать «в стиле хороших картинок» – например, размытые картинки делать четкими. А поскольку мы индексируем весь веб, в котором миллиарды самых разных картинок, то мы провели небольшой эксперимент. Мы показали машине примеры одинаковых картинок, но в разном разрешении. Только мы машину немного обманули, сказав, что из нечетких картинок люди делают картинки высокого разрешения. На самом деле, конечно, наоборот. А машина поверила и научилась улучшать разрешение слабых картинок.

Казалось бы, ничего особенного. Но мы нашли серьезное применение этой технологии – стали таким образом улучшать качество цифровых спутниковых карт. Дело в том, что карты высокого разрешения очень дорогие. Можно купить карты среднего качества и научить машину делать эти карты как бы в лучшем разрешении.

Получается, что небольшие на первый взгляд эксперименты влияют по факту на экономику спутниковой картографии. Это не так прикольно, как массовое приложение, но приносит гораздо большее творческое удовлетворение. Хотя, не спорю, простые и веселые вещи тоже надо делать, конечно.

– Безумные проекты? ООО «Безумные проекты»...

– Да, точно! Когда-то, еще до «Яндекса», в 1989 г. все начиналось с компании «Аркадия. Разумные проекты». Теперь нам срочно требуется директор по безумным проектам, можно такое объявление в «Ведомостях» дать? (Смеется.)

– Вы только что его дали. А то все технологии у вас, а взлетают какие-то стартапы – нехорошо.

– Ну у нас тоже кое-что есть. У нас машина придумывала стихи в духе и манере разных поэтов – «Яндекс.Автопоэт».

– Такие сервисы, как Prisma или FaceApp, о котором активно говорят в этом году, быстро набирают первую сумасшедшую волну, но не всем из них удается ее удержать и, как, например, Snapchat, выйти на стабильную монетизацию. У нас все же другой подход. Мы стараемся делать сервисы, которые используются каждый день и работают десятилетиями. У нас много всего придумывается. Это чудо, кстати, что нам, крупной компании, это все же удается. Только сейчас внутри официально идет пара десятков «экспериментов». Эксперименты – это маленькие проекты с выделенным на них отдельным ресурсом. Большая часть из них, возможно, закроется. Никогда не угадаешь, что полетит, а что нет. Но что-то выстрелит.

– Планируете ли вы какие-то изменения, покупки в сфере e-commerce?

– Розничная торговля товарами – это огромный бизнес, а доля онлайн-торговли в России пока очень мала – 4%, здесь есть куда расти. Для сравнения: в Китае это 16%, в США – 10%. Логично предположить, что 30–50% этого рынка рано или поздно станет онлайн.

«Яндекс.Маркет» исторически стоял на двух китах: выбор модели и сравнение цен, и в этом ему не было равных. Но за 15 лет это перестало быть уникальным, и мы будем делать кое-что новое. В этой области очень много места для улучшения: от автоматизации простых логистических процессов до более умных вещей, которыми мы сейчас активно занимаемся. Разные задачи с применением машинного интеллекта там очень уместны – посоветовать что-то, например. Сейчас советы очень односложные, надо их сделать гораздо умнее.

Но начинать надо с выстраивания базовых офлайновых процессов, которых до этого в «Яндекс.Маркете»просто не было. Мы всегда сторонились этого, стараясь не нарушить сложившейся экосистемы. Но сейчас ситуация взорвана, прежней экосистемы больше не существует, на рынок пришли новые игроки. И наш продукт будет перестроен под новые реалии.

Сейчас у нас новый генеральный директор «Яндекс.Маркета 2», там скоро будет много изменений. Мы не исключаем и покупок каких-то активов.

– Что бы вы могли купить? Какой-нибудь онлайн-проект типа Lamoda или Ozon?

– Рынок точно ждет консолидация. И мы точно будем делать интересные шаги, поскольку уже давно выходим за рамки просто вычислительной системы, которая, по сути, рекламный движок. Просто рекламные движки больше никому не нужны.

Но пока до покупок еще очень далеко – нам надо много что улучшить. И сейчас фокус номер один – переделка самого «Маркета».

– На прошлой неделе «Яндекс» вместе с другими интернет-сервисами попал под санкции на Украине: страна блокирует ваши сервисы, у вас арестованы счета. Как вы планируете поступить в этой ситуации? Будете ли закрывать офис? Что будет с вашими партнерами из рекламной сети – есть ли варианты продолжения работы с ними или все придется свернуть? Насколько вообще для вас это чувствительная история, насколько велик ваш бизнес в этой стране?

– Наша абсолютная цель – полезные сервисы для пользователей. Как продуктовая технологическая компания, мы всегда концентрируем внимание именно на этом. В каждой стране присутствия мы учитываем все особенности рынка и стараемся быть максимально законопослушными. Точно так же мы вели себя и на украинском рынке.

Каждая страна вправе вводить свои правила работы на рынке. И бизнесы просто должны действовать по ним или не выходить на рынок вовсе. Мы видим это в любой стране, где работаем, – Турции, России, Европе... Все, что сейчас произошло с украинским рынком, случилось на абсолютно ровном месте.

Очень жаль, что надуманные теории заговора влияют на принятие таких решений. Мы строили свои сервисы более 10 лет, все время инвестируя в Украину. Только-только начали выходить на прибыль.

Мы слышим: мол, не страшно, нам другие таких же сервисов понастроят. Давайте трезво смотреть на ситуацию. Мы видим (измеряем) качество сервисов на неконкурентных рынках. Через три года в отсутствие конкуренции никто не будет заниматься специально Украиной. Качество абсолютно всего интернета на Украине деградирует очень быстро. И простые пользователи начнут ощущать это очень скоро. Не будет не только хорошего поиска, или такси, или карт. Не будет мелочей: не будет расписаний кинотеатров или электричек.

У стран на границе двух миров есть выбор: быть мостом или быть забором. Моя жизнь сложилась так, что мне приходится жить в разных странах. Поэтому я не люблю заборы.

– Что у вас происходит в Турции? Говорят, офис ваш там закрыт.

– Офис работает. Мы сделали продукт, он хорошего качества, дистрибуции у нас там нет, доля поиска остается на уровне 5%. Это в поиске. Зато «Яндекс.Навигатор» там продукт номер один на рынке. И это, пожалуй, первый наш успешный продукт за пределами СНГ.

– Говорят, что у вас есть совместные проекты с турецкими операторами по созданию чуть ли не национального поисковика. О чем речь?

– Мы приняли для себя решение в дальнейшем работать там только в партнерстве с кем-то. Собственный поисковый бизнес мы там строить не будем. Уже идут разные тесты, часть из которых была замечена снаружи. На ситуацию сильно влияет то, что сейчас в Турции очень динамичная политическая обстановка. Я думаю, что основной принцип, которого мы будем придерживаться, – это возможность дать больший выбор турецким пользователям. Турция не менее России достойна права иметь выбор разных интернет-сервисов.

– А что с другими зарубежными рынками? Раньше ходили слухи про ваше желание выйти в Германию, недавно слышала про Иран. Есть ли такие планы или «Яндекс» останется локальной компанией?

– Выходить с поиском мы больше точно никуда не будем, пока антиконкурентные практики в мире не изменятся. Если будут изменения – посмотрим. Возможно, будем выходить с «Такси», с какими-то приложениями. Пока самым удачным нашим нероссийским опытом являются «Карты» и «Навигатор» в Турции. Настоящий народный продукт получился, любимый и самый популярный в своей нише.

– В интернете настоящий бум на тему видео – и в Facebook, и в Snapchat, и т. п. Видеореклама на этом фоне хорошо растет. Есть ли у «Яндекса» место на этом рынке?

– Естественным образом видео есть у соцсетей и онлайн-кинотеатров, у нас нет ни того ни другого. Но помогать и тем и другим мы готовы. У нас есть технологии измерения конверсии рекламы и вычисления, что и кому показать. В рекламной сети «Яндекса» будет и видеореклама, и мы будем пытаться договариваться с большим количеством площадок, чтобы им помогать. Возможно, будем развивать что-то сами.

И хотя я сказал, что у нас нет ни соцсетей, ни своего онлайн-кинотеатра, у нас все-таки кое-что появляется на эту тему. Потребление медиа все время меняется, люди перестали читать даже сайты. Если у вас редакция, то вы раньше готовили к выпуску газету, потом стали готовить новости для сайта. А сейчас ваши материалы готовятся сразу для распространения во всех возможных форматах: и для бумаги, и для сайта, и для мобильного приложения, и для Facebook, и для «В контакте», и для мессенджеров, и для Twitter, и для Snapchat, и еще для десятка таких же каналов. Каждый канал со своими особенностями и требованиями к формату.

У нас появился свой такой канал распространения – рекомендательный сервис «Дзен». «Дзен» стал существенным каналом со своими форматами – и тексты, и картинки. Сейчас в нем появляется видео. А в будущем так же будет распространяться и музыка, и товары – и вообще любой контент. Это лента, которая формируется личными предпочтениями пользователя (а не социальным кругом, как в соцсетях). Автомат на основании ваших действий и предпочтений будет формировать все более полезные и интересные вещи. Еще одно применение нашего стека машинного обучения.

– Раз этот сервис так растет, вы не думаете, что он может подвергнуться регулированию, как новостные агрегаторы?

– Это будет точно не раньше регулирования социальных сетей. Перед нами большая очередь. Важно, что у «Дзена» совсем другая направленность, там мало политических новостей. В нем в основном материалы по нишевым интересам. Это могут быть тексты про ваши хобби, картинки, занимательные видео-форматы. В отличие от «Яндекс.Новостей», у которых главное свойство – показывать, что общего сейчас для всех, свойство «Дзена» – показывать свое для каждого, потому что это персональная лента. Такие рекомендательные ленты вы теперь будете получать от производителей с каждым новым телефоном. Но мы думаем, что наша будет интересней за счет лучших алгоритмов и большего количества данных. «Дзен» очень быстро растет, это большой успех прошлого года, который становится большим бизнесом с огромной аудиторией. На днях мы запустили в «Дзене» платформу, где не только издатели, но и авторы, журналисты могут напрямую делать публикации, создавать спецпроекты, экспериментировать с мобильными форматами и зарабатывать вместе с нами на рекламе. Уже сейчас мы видим большой интерес к проекту в медиасреде.

– Когда интернет в России обгонит ТВ по рекламным доходам?

– Спрогнозировать не возьмусь, да это и не важно. Но у телевидения всегда останется своя ниша. Традиционно в рекламе выделяют два направления – либо мне надо, чтобы купили известный товар, либо мне надо рассказать о том, что он существует, т. е. вызвать спрос. Об этом можно рассказать в разных средах: в интернете, по телевизору и т. п. И телевидение в этом смысле – по-прежнему один из лучших каналов: там можно рассказывать про новые бренды, его всегда кто-то смотрит – спиной, но смотрит. Правда, для видео как формата появляются все новые и новые каналы. И не только традиционное телевидение теперь в этом задействовано.

– Новостной контент создают СМИ, зарабатывают на этом контенте новостные агрегаторы, аудитория которых несопоставимо больше. Не убьют ли новостные агрегаторы классические СМИ? Не считаете ли вы, что и взаимоотношения новостных агрегаторов со СМИ не совсем честные? Должны ли новостные агрегаторы, и «Яндекс. Новости» в частности, делиться частью прибыли со СМИ и хотят ли они это делать?

– Во-первых, конечно, никто никого не убьет. Что же касается модели отношений агрегаторов и изданий, то тут есть варианты. Традиционная модель предполагает переход пользователя на сайт, который монетизируется владельцем сайта. Владелец получает от агрегатора аудиторию, на которой уже сам строит рекламный бизнес или бизнес по продаже подписки. Роль агрегатора в такой модели сводится лишь к одному из каналов привлечения аудитории. Зарабатывать по такой модели – ответственность издания. Новая модель, используемая многими современными сервисами и к которой мы тоже движемся, предполагает ответственность сервиса не только за привлечение аудитории, но и за заработок для издания. При такой модели сервис помогает повысить доходы автора или издания. Мы пробуем эту модель в «Яндекс.Новостях»: недавно были запущены турбостраницы, которые позволяют пользователю загрузить новости прямо с серверов «Яндекса». Турбостраницы загружаются быстро, пользователи чаще докручивают текст до конца, больше видят рекламы, в итоге издание больше зарабатывает. Эксперименты показывают, что те издания, которые поддержали турбостраницы, стали зарабатывать на мобильной аудитории больше. Я думаю, с течением времени эта модель будет доминировать. В выигрыше будут все: и пользователи, и сервисы, и издания.

– Почему «Яндекс» перестал замерять пробки в Москве? Последнее исследование было в декабре 2014 г. Правда ли, что такова была просьба мэрии, чтобы не показывать плохую ситуацию на дорогах в Москве? А информацию, которая отображается в приложениях у пользователей, «Яндекс» теперь разрабатывает и согласовывает с департаментом транспорта Москвы?

– О боже! Это еще откуда? «Когда вы перестали пить коньяк по утрам?» Мы регулярно даем информацию о пробках.

– Который год российские чиновники агрессивно регулируют рунет. Раньше интернет-компании жаловались, что это делается без обсуждения с ними, а самые резонансные законы принимаются за две недели. Изменилось ли что-то с тех пор? Есть ли у вас ощущение, что чиновники стали слушать отрасль?

– Бизнес работает в заданных условиях. Мы здесь объект регулирования, а не субъект. Иногда есть политическая воля что-то принять, и тогда просто с нами советуются, чтобы минимизировать потери для бизнеса.

Кроме того, мы делаем много работы для того, чтобы общественные данные стали доступны для бизнеса, чтобы бизнес смог запускать общественно полезные сервисы – открытые данные в транспорте, телемедицина и т. д.

– Что вы думаете о законе Яровой, надо ли собирать все данные граждан?

– В обществе есть какой-то консенсус между свободой и страхами. Я, например, люблю свободу, некоторым в этом неуютно и хочется защиты. Есть баланс между свободой и безопасностью – это вечная тема.

– В марте пользователи жаловались, что новости о митингах, организованных Алексеем Навальным, не были видны в топе «Яндекс.Новостей». Ваша компания объяснила, что в этом не было злого умысла, что эти события все же попадали в топы, но быстро вытеснялись другими новостями. Все это логично, но, если посмотреть на ситуацию целиком, очевидно, что «Яндекс.Новости» в таких острых ситуациях перестали справляться со своей базовой задачей – рассказывать пользователю прямо на главной странице «Яндекса» о самых важных событиях, а медиакомпании научились манипулировать вашим сервисом. Видите ли вы эту проблему и понимаете ли, как ее решить?

– Простые цифры: 31 декабря 2016 г. у нас в сервисе было около 7000 источников, 1 января 2017-го их стало примерно 1000. Только те, что имели лицензию на вещание. Как вы думаете, качество сервиса могло остаться прежним? С тех пор источников немного прибавилось. Кроме того, мы стараемся настроить алгоритмы под новую реальность – склеивать сюжеты и так было не всегда просто, сейчас требуются новые прорывы, чтобы уметь работать с сильно уменьшенным набором данных.

Кстати, сервис надо будет переименовать. Назвать как-нибудь вроде «Сейчас в новостях страны», иначе люди думают, что это мы сами новости пишем.

– Как вы пережили кризис? Есть ли ощущение, что он миновал? Как это отразилось на рекламных продажах?

– Мы растем быстрее рынка. У этого роста есть две причины, хотя здесь я вряд ли скажу что-то новое. Во-первых, это восстановление экономики после кризиса – по всей видимости, малый бизнес растет, раз он приносит нам свои деньги. Второй фактор – перераспределение бюджетов в онлайн вслед за аудиторией и технологиями. Рекламные технологии в интернете меняются буквально на глазах. Раньше везде, даже в сети, все оперировали понятиями целевой аудитории, которая определялась в основном по полу, возрасту, географии и, может быть, социальному положению. Все. Эти несколько признаков – максимум, чем может оперировать человек. Это был универсальный язык отрасли. Рекламодатели в этих бедных терминах общались с агентствами, агентства – с площадками («хочу мужчин среднего возраста из больших городов», «да-да, наша газета как раз для мужчин»). Но появились технологии, которые позволяют учитывать гораздо больше факторов, показывать меньше рекламы, но приводить при этом больше покупателей. Потому что сейчас подход к рекламе совершенно другой: машина помогает понять, кто реально купит товар и в каком месте разместить рекламу, чтобы это действительно произошло. У машины 400 000 классов пользователей, у нас в языке столько и слов-то нет, чтобы их просто назвать.

– Что вы думаете о законе Яровой, надо ли собирать все данные граждан?

– Как вы пережили кризис? Есть ли ощущение, что он миновал? Как это отразилось на рекламных продажах?