Борис Хлебников: сериалы стали интересней, чем кино, которое двинулось в сторону своего начала | Интервью

Режиссер Борис Хлебников рассказал о своем сериале «Озабоченные, или Любовь зла», показ которого начинает ТНТ, о том, что «Наша Russia» быстрее отражала жизнь нулевых, чем любое авторское кино, и о том, как сделать так, чтобы реализм не заглушил комедию.

— Почему вы согласились снять сериал для ТНТ?

— Я поддерживаю отношения с продюсером Александром Дулерайном, с которым мы долго работали вместе. Он действительно получает удовольствие от своей работы. И мне было очень любопытно наблюдать, как изменялся ТНТ, как выходили его первые хиты. Так что когда он предложил сделать сериал, я согласился — было интересно поработать с Семеном Слепаковым и попробовать сделать комедию.

— Все же ваши фильмы считаются фестивальными. И удивительно, что вы работаете с резидентом Comedy Club и делаете на ТНТ комедийный сериал. Не слишком резкий поворот?

— Знаете, никакого резкого поворота лично для меня не было. Над сериалом «Озабоченные, или Любовь зла» я работал со своей командой, а оператором был Павел Костомаров, который привнес в сериал свою документальную камеру. У меня снимались замечательные актеры, все было привычно, и даже ритм работы был такой же.

— Тогда что для вас «Озабоченные» и телевидение?

— Я вообще с огромным трепетом отношусь к этому проекту, для меня это очень важная история. И для меня нет разницы между сериалом и кино. А телевидение – это большая площадка. Знаете, сколько бы мое поколение режиссеров — и я сам — ни делало остросоциальных фильмов в середине двухтысячных, но самым бронебойным социальным инструментом, на мой взгляд, тогда была «Наша Russia» на ТНТ. Она очень быстро, а не через два года после события, реагировала на важные и серьезные изменения в жизни и показывала их через очень точные характеры.

— Получается, кино должно действовать как сатира — утром в газете, вечером в куплете?

— Не совсем так. Это не сатира, а искусство, ведь через юмор вообще интересней делать какие-то социальные вещи.

— А вы как приходите к социальным аспектам в кино?

— У меня это обычно возникает случайно. У меня вообще хаотичная фильмография.

— Мы с Натальей Мещаниновой дописываем сценарий трагикомедии про врача скорой помощи, а летом следующего года начну снимать.

— Для конкурса Берлинского фестиваля этот врач подойдет?

— Знаете, я никогда и не пытался делать фестивальное кино. Но в данном случае кино получится скорее не для фестивалей. И это совсем не международная история, это другой фильм, он не будет похож на «Долгую счастливую жизнь», у него другое настроение, думаю, я его даже по-другому сниму.

— Я и раньше не говорил, что все плохо. Любой человек – это собрание плохого и хорошего, как и вся наша жизнь. И что-то купировать, делать добренькую историю – просто неинтересно, потому что получится вранье. Или делать что-то мрачное и страшное – нет, я так к жизни не отношусь. Мне нравится жизнь в абсолютно разных ее проявлениях.

— Да, реализм. И в «Озабоченных» нам было очень важно совместить реализм с комедийным жанром и не заглушить им комедию. Сделать не гэговый юмор, а узнаваемый – по типажам людей, ситуаций, отношений.

— Вы следите за телевидением? Как получилось, что у нас появилось множество хороших сериалов — и не только на ведущих каналах?

— Это связано с мировой тенденцией – сериалы стали интересней, чем кино, которое двинулось в сторону своего начала, в сторону аттракциона. И все самые интересные люди в Америке и Европе пошли на кабельное телевидение, где делают сейчас хорошие истории, где можно рассказывать про людей, их отношения и даже про важные политические вещи. И мы подтягиваемся в ту же сторону.

— Есть какой-то проект, который вы хотели бы снять, проект всей жизни?

— Я в такой проект не верю. Это слишком натужная история, как надпись на надгробной плите.