Хорошая книга – мертвая книга | Про дизайн

Международная выставка «КНИГА ХУДОЖНИКА И КВАЗИ-КНИГА» Книга художника - оксюморон, если это не livre d`artiste, а текст, максимально перекодированный в визуальный и тактильный объект. Особенно, если книга - о войне. Потому что хорошая книга художника о войне - мертвая книга.

На недавней международной выставке «КНИГА ХУДОЖНИКА И КВАЗИ-КНИГА» в "Зверевском центре" под названием «Война и мир» не выделялось ни одной книги, посвященной миру, разве что напечатанный единым листом роман Льва Толстого Владимира Смоляра стирающий границы живого и мертвого, так что текст, несмотря на висящую лупу, читать было бессмысленно. Работа рифмовалась с двумя рядами «мумий» - то ли чуринг, то ли прото-гробов из папье-маше Михаила Рошняка. И тут, и там война или мир, фантазм или фантом - все едино.

Остальные экспонаты (в коллекции превалировали итальянские работы, привезенные куратором Эвелиной Шац) - о войне. Что не удивительно, - поделился один из участников и устроителей выставки Михаил Погарский: человеку, а тем более, художнику, рай скучен, а интересен - ад. Взять Данте, Ницше, Леонтьева... С другой стороны, современная угроза ядерной войны начисто лишила последнюю тактильности и ореола героизма, и художники вынужденно обращаются к ближайшему прошлому - когда тело, стены и окопы имели место быть...

Книга про войну - атом цивилизации. Она уподобляется человеку, стене - созданию Божию, и художники буквально испытывают ее на способность выживать в экстремальных условиях. И книга не подводит, и не роняет, как боевого знамени, драгоценного текста. Не всегда он выражен словами, но он всегда есть, и именно текст достраивает травмированную книгу до жанра.

Ниже - ряд боевых подвигов. Не всех авторов удается вспомнить, так что вот общий список участников:

Альваро, Эудженио Альберти Шац, Борис Бельский, Арманда Вердираме, Розана Веронези, Франко Вертовец, Борис Глинка, Азарий Горчаков, Клаудио Гранароли, Джино Джини, Фауста Досси, Дмитрий Дроздецкий, Лориано Кастано, Итало Ланфредини, Татьяна Левицкая, Пино Лиа, Руджеро Маджи, Надя Маньябоско, Марильде Маньи, Либера Маццолени, Эн Нико, Элизабетта Пагани, Михаил Погарский, Антонелла Прота Джурлео, Виктор Рибас, Алина Рицци, Михаил Рошняк, Джованни Рубино, Фауста Скуатрити, Владимир Смоляр, Стефано Содду, Андрей Суздалев, Ариель Суле, Анджело Титтанель, Микаэлла Торнаги, Фернанда Феди, Гретель Фер, Мави Феррандо, Эвелина Шац.

Книга - фотография, открытка, памятник, трофей, фрагмент

Самая стильная в этом ряду - синяя дорожная "папка" Владимира Суздалева с письмами, эротическими картинками, питающими солдатскую фантазию и путающими дуло с лоном.

Книга - театр, где знак выходит в объем архитектуры, жеста

Когда тело исчезает в небесном минус-приеме, (работа Михаила Погарского), ситуацию спасает текст - известный монолог Андрея Болконского.

Кураторская концепция восходит к старинному написанию названия романа «Война и Мiр», что означает «война и общество». В том смысле, что не природа и не философская гармония, а человеческое измерение, пусть и восстающее из пепла.

Живучесть книги - не только в концепции. Разрушить книгу полностью означает свести слово к молчанию, убить и автора, и читателя. Уничтожить книгу нельзя, но вот парадокс: противясь смерти и отстаивая жанр, книга теряет силу. И выставка выглядит сентиментальной, иллюстративной, описательной. Тогда как на войне обитает трагедия и действуют предписания. А книга-предписание означает жизнь после смерти. Именно в тексты-предписания мутируют объекты молодого чеченского художника Аслана Гайсумова (в прошлом году в рамках проекта СТАРТ на Винзаводе была его выставка «Без названия (война)»).

Здесь не книга говорит о войне, как это было выше, но война говорит о книге. Не словами, но делом, точнее. И это лучшее, что можно придумать для синкретизма знака и объекта, к которому всегда тяготела «книга художника». Текст возникает на границе объекта, где бы она ни проходила - по корешку, по «мясу», по соединению со стеной или другой вещью. А иногда - на границе самого книжного смысла, и тогда мы видим переселении душ или прямое попадание в Рай. В своей автобиографии Аслан рассказывает, что его семья потеряла во время войны все имущество. И уехала в Россию. Возможно, книга-руина - настоящая, а не искусственная - автобиографична и документальна. Но она оказалась в тему «Война и мiр» больше, чем специально сделанные, даже самые изысканные проекты. Потерявшаяся себя книга - лучше настоящей. Мертвая - сильнее живой.

Вспомним об одной из первых книг художника - «Войне» Крученых-Розановой. Как скакали, крича во весь голос, буквы и ломался рисунок на темной и дешевой, как портянка, бумаге. Вспомним также ответ Пикассо о «Гернике» - на вопрос гитлеровца Отто Абеца, учителя рисования, «О, господи, это ваша работа?» - «Нет, ваша». Книги Гайсумова можно назвать террористическим, или Бойсовым форматом «книги художника». Там нечего читать, кроме первоисточника.